Береснев посмотрел на часы. Закурил. Еще минут пятнадцать – и они на месте. Скоро должен быть поворот с шоссе на грунтовку. Капитан закусил зубами гильзу папиросы, пыхнул едким дымом, расстегнул висящую на ремне кобуру и достал черный пистолет. Машинально выщелкнул и проверил обойму… У Корсака при себе есть «наган», из ствола которого еще не выветрился запах горелого пороха. Терять ему, убийце, уже нечего. Арест означает скорый суд и гарантированный расстрел. Так что голыми руками его не взять. В случае обнаружения беглеца в указанном агентурным источником месте – загородном доме одинокого тщедушного бобыля, преподавателя немецкого языка Леонида Ивановича Сомова – сопротивляться убийца будет, как пить дать, отчаянно, до последнего патрона. Не исключено, что к Корсаку со страха присоединится и доходяга–профессор, которого при таком раскладе в случае ареста ждет серьезный срок за укрывательство убийцы… Поэтому командующий группой захвата капитан Береснев еще в Ленинграде предупредил сидящих в кузове грузовика вооруженных бойцов, числом двенадцать: если преступник окажет хоть малейшее сопротивление в момент ареста, он приказывает открывать огонь на поражение. Один хрен, тому и так прямая дорога – в ад. Хотя лучше бы взять сучонка и его дружка–очкарика живыми, бросить в подвалы Чека и тогда уж, как юлу, раскрутить по полной. На целый «букет» заслуг. На три «вышки» каждому. Но – это уж как придется. Служба в органах навсегда приучила сына бывшего кулацкого батрака Береснева никогда не загадывать наперед.
А ведь кто бы мог подумать, черт побери?! Ведь по виду – мальчишка же совсем… Ни за что не дашь двадцать один год. Разве что глаза. Как у волка.
– Здесь направо, – скомандовал новобранцу Береснев.
Водила кивнул, притормозил и резко повернул баранку. Грузовик сполз с шоссе, и его сразу затрясло на ухабах. Из–под лысых, давно требующих замены скатов то и дело летели брызги. После прошедшего вчера вечером в этой части области ливня вполне проезжая в погожий день грунтовка сейчас представляла из себя сплошную вязкую кашу из безразмерных луж и торчащих из них наружу, словно плавники акулы, двух гребней– верхних краев глубокой колеи, состоящих из перемешанной с песком осклизлой бурой глины.
На низком небе, предвещая грозу, сгущались свинцовые тучи. Начинало накрапывать. Водила включил противно скрипящие дождевые щетки. Капитан протер ладонью слегка запотевшее стекло со своей стороны, достал из кармана гимнастерки чистый носовой платок, промокнул вспотевший лоб и высморкался.
