– Не курю, – буркнул Слава, как ни в чем не бывало шагнув вперед и делая вид, что намеревается быстро прошмыгнуть вдоль обшарпанной стены арки во двор.
Как и следовало ожидать, эти уроды сразу двинулись наперерез.
– А ну стоять!!! Нет сигарет – давай кошелек!!! И часы!!! – жестко потребовал все тот же голос. – Иначе хана тебе, фраерок, живым отсюда не выйдешь.
– Выворачивай карманы! – поддержал второй, сверкнув в полумраке железной фиксой. – Что в сумке?!
– Спортивная одежда, – спокойно сказал Слава. – Потная и вонючая. Майка, брюки, носки. Хочешь понюхать?
– Че… чего?! – Недоносок, ожидавший совершенно другой реакции, явно не сразу сообразил, что именно ему предлагают. А когда, спустя долгие две секунды, до его гладкого куриного мозга наконец–то дошло, что взятый на гоп–стоп плюгавый фраерок откровенно издевается, грабитель буквально взревел от ярости – Да я же тебя, с–сука!.. Бей его, пацаны!
Больше он ничего не сказал. Просто не успел. Короткий прямой в челюсть заставил подошвы битюга, бодро ринувшегося в драку, на миг оторваться от щербатого асфальта. Он пролетел добрых два метра, прежде чем мешковато рухнул навзничь, дрыгнул ногами и затих. Вслед за первым последовал другой удар, на сей раз уже ногой, в боковую часть бедра второго грабителя. Громко хрюкнув, подельник сломанной куклой повалился на бок, рыча от дикой боли. Стоявший позади Корсака третий грабитель не мог от страха сделать ни шага. Так и застыл на месте, громко и судорожно икая. Слава обернулся, потер о раскрытую ладонь левой руки пылающую, травмированную во время «показательных выступлений» у Сомова кисть правой и решительно шагнул навстречу. Отпускать этого подонка так просто он не собирался. В уличных драках великодушие победителя категорически недопустимо. Потому как всякая тварь, гниль рода человеческого, понимает лишь метод грубой силы. Корсак слишком хорошо знал: окажись на его месте неспособный постоять за себя типичный обыватель – и молить о пощаде жаждущих почесать кулаки подонков, даже в обмен на добровольно отданные ценности, было бы бессмысленно. Не видать бедолаге сострадания, как своих ушей. Вкупе с выбитыми зубами, отнятыми деньгами и снятыми с руки часами.
Видимо, Слава был слишком уверен в своем превосходстве, слишком рано расслабился, посчитав, что угроза миновала и разобраться с безвольно застывшим парализованным хулиганом не сложнее, чем чихнуть. Иначе ни за что бы не утратил бдительность и не позволил внезапно рванувшемуся в сторону подонку сунуть руку в карман, достать «выкидуху», выщелкнуть лезвие и явно набитым долгими тренировками резким и точным броском метнуть нож ему в живот. Лишь в самый последний миг Корсак успел сделать резкое движение корпусом, так что острое, как бритва, лезвие распороло пальто и застряло в нем, в каких–то паре сантиметров от печени, лишь слегка порезав поясницу. Это стало последней каплей, которая переполнила чашу его злобы. Он без труда настиг попытавшегося выбежать из арки подонка, ударом в коленный сгиб сбил его с ног, нагнулся, рывком перевернул на спину, надавил коленом на грудь, выдернул торчавший в боку, успевший напиться крови нож и приставил алое лезвие к горлу своего несостоявшегося убийцы. Прошипел сквозь плотно сжатые челюсти:
