За дверью примостился деревянный шкаф. На длинных полках стояло множество цветных флакончиков. На первый взгляд казалось, что цветным было стекло, но внимательный взгляд мог распознать, что окрашено содержимое пузырьков. Емкости выстроились в порядке цветов радужного спектра: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Чарли приподнялся на цыпочки и поискал среди красных пузырьков двадцать седьмой номер. Ага, вот он! Мальчик сжал в кулаке небольшой флакон. Внутри поблескивала пурпурная жидкость. Что ж, нельзя заставлять маму ждать.
— Наконец-то, милый, — улыбнулась мама.
Женщина уже собралась протереть лекарством кровоточащую ранку, как вдруг остановилась.
— Принеси бумагу и перо! — сказала она.
Чарли мигом притащил стеклянное перо, зеленые чернила и обрывок бумаги для черновиков.
— Хорошую бумагу, — уточнила мама.
Чарли послушно достал из секретера тяжелый кусок желтоватого пергамента.
Магдалина привстала на стуле. От резкого движения из раны засочилась кровь. Женщина удовлетворенно кивнула, снова села и закинула больную ногу на стол. Пергамент лежал рядом, чернила Магдалина отодвинула в сторону, взяла витое венецианское перо и… опустила в рану.
Чарли замер с открытым ртом.
— Все в порядке, — поспешила успокоить его мама. — Я вдруг вспомнила об одном деле. Давно собиралась, но как-то руки не доходили…
Чарли моргнул.
Магдалина принялась писать. На пергамент ложились ровные строки темно-алого цвета. Довершила письмо подпись.
— Что это? — спросил мальчик. Он по-прежнему нервничал.
— Скоро узнаешь, — услышал он в ответ.
Мама промокнула пергамент. Буквы потемнели и стали буровато-коричневыми. Больше всего это напоминало свиток с заклинанием какого-нибудь средневекового мага или указ короля примерно того же времени.
— Смотри: уберу сюда, — пояснила мама.
Она аккуратно свернула листок и убрала его за фотографию. Со снимка счастливо улыбались новобрачные Магдалина и Анеба. Их сфотографировали во время медового месяца в Венеции.
— Кстати, Чарли… — Мама осеклась, но все же продолжила: — Если тебе придется куда-то пойти, обязательно возьми свиток с собой.
Мама говорила очень серьезно, и это поразило мальчика. Было ясно, что Чарли не следовало брать свиток в ванную или прятать под подушку, ложась спать. Нет, она имела в виду что-то серьезное, взрослое, такое, что раньше от мальчика тщательно скрывали, опасаясь ненароком ранить его.
И все же в эту минуту Чарли не задумался над маминым замечанием. Он еще не знал, что однажды его жизнь круто изменится — именно из-за этого свитка.
