Мама Галя живет на Дальнем Востоке уже больше десяти лет, с тех пор, как познакомилась с Вихровым, а эти закатные бури красок волнуют ее, как и в первые дни, она готова часами глядеть на пламенеющий небосклон, следя за тем, как меняются его краски, не в силах оторваться от этого зрелища борьбы света с наступающей тьмой.
Но пока на небе идет эта яростная схватка, пока огненные стрелы солнечных лучей несутся в вышине, поверх облаков, землю все более затягивают сумерки. Сначала и здания, и дороги, и деревья принимают фиолетовый оттенок, потом все сильнее становится синева, гаснут отблески небесного сражения в стеклах окон, наконец темнота появляется за углами домов, в укромных местах и оттуда все больше распространяется по улицам. Темнота не разрежается светом электричества — затемнение господствует уже почти четыре года, лишь кое-где на главной улице зажигаются синие лампы, почти не освещающие дорог…
Игорь тянется на руки матери. Ему становится боязно наступающих сумерек. Мать поднимает его к самому лицу и разглядывает его глаза.
— Игорешка! Спатки хочешь, да? Сейчас пойдем! Вот только папу дождемся и пойдем…
В ворота то и дело входят люди. Во дворе Вихровых и Луниных живут несколько семей — рабочие типографии, шофер, кондитер, библиотекарша, заведующая детским садом и еще какие-то люди. Мама Галя знает не всех жильцов — как-то не приходилось встречаться нигде. Она гонит от себя мысли, навеянные спускающимися сумерками, но идти домой ей не хочется…
Кто-то чуть не наступает на Генку, который сидит на корточках у ворот. Сначала чертыхается, потом спрашивает, разглядев Генку:
— Ты чего домой не идешь, мальчик?
— Дома нету никого! — говорит Генка жалобно.
— Эх ты, горемыка! — сочувственно говорит человек и идет своей дорогой, что-то бормоча про себя.
Мама Галя, пересиливая себя, кричит Генке:
— Гена! Что ты там делаешь? Иди сюда!..
— Не! — отвечает невидный Генка.
— Чего «не»? — немного сердится Вихрова. — Иди, посидишь у нас, пока не придет мама!
— Не! — опять говорит Генка.
Он видит, что по улице идет Вихров. Идет он осторожно, ощупывая тротуар ногой на ступеньках, — вечером он плохо видит. Генка, который в сумерках видит все ясно и отчетливо, как кошка, следит за тем, как Вихров всматривается в забор, не находя калитки. Генка слышит его хриплое дыхание, какие-то свисты, исходящие из глубины его груди. «Как старик!» — думает Генка.
Вихров чуть не наступает на Генку.
— Человек тут! — предупреждает Генка.
