— Ну и правильно! — сказал майор. — Отчего ж не сделать, если можно сделать! У меня жинка тоже только-только управилась… Маня! — крикнул он в открытую дверь. — Машина пришла, собирайся!.. Товарищи солдаты, наверх, направо первая дверь, — забирайте все, что упаковано!
Солдаты принялись стаскивать вещи майора — чемоданы, столики, тумбочки, стулья, кровати — и таскали наверх пожитки Луниной. Тетя Фрося на этот раз и совсем растерялась, держала в руках уснувшую Зойку и провожала взглядами свои вещи, которые одна за другой исчезали за дверью. Оробевший Генка жался к матери, не сводя глаз с майора. Когда все вещи майора были погружены в машину, скарб Луниной был уже в ее новой квартире.
— Ну, — сказал майор, протягивая руку тете Фросе, — счастливо оставаться. Будьте здоровы, живите богато! — и он улыбнулся.
В это время с крыльца сошла его жена с простым, некрасивым лицом, на котором были хороши только добрые, ясные, лучистые карие глаза, блеска которых не могли испортить и коричневые пятна, покрывавшие ее скулы и лоб. «Тяжелая! — тотчас же отмотала про себя Лунина. — Почитай, последний месяц дохаживает!» И внимательным взором оглядела жену майора — та и верно была на сносях. Фрося с готовностью протянула ей руку. Та приняла помощь и тотчас же крепко пожала руку Фросе, то ли здороваясь, то ли прощаясь, и приветливо сказала:
— Печка натоплена. Сегодня вам будет тепло. Сарайчик наш заперт. Вот вам ключ! Там есть еще немного дровишек, топите, пока есть! — Она протянула тете Фросе маленький ключик, чмокнула губами Зойке, которая открыла глаза, и сказала Генке: — А ты чего такой сердитый, гражданин?
Генка скрылся за спиной матери от ответа.
Майор с женою уселись в кабине, потеснив водителя. Старший лейтенант с солдатами влезли в кузов. Шофер махнул рукой Луниной на прощание. Машина загудела и, фырча мотором, выкатилась со двора.
А тетя Фрося, тотчас же забыв этих людей, с Зойкой на руках и с Гонкой у подола, стала подниматься в свою новую квартиру — вверх направо первая дверь.
По сравнению с тесным и сырым полуподвалом, в котором жили Лунины несколько лет, это был настоящий дворец, а не комната. Высокая, светлая! Четыре окна с двух сторон лили в нее ясный дневной свет. Солнце клонилось уже к закату, и два окна с западной стороны бросали красноватые отблески на стены, выбеленные известью. Зойка, почувствовав что-то непривычное — в их подвал никогда не заглядывало солнце, — широко открыла глаза и стала озираться, но тотчас же зажмурилась от яркого света, сморщила нос и чихнула.
