Тем не менее они имели в виду именно то, о чем говорили. Они действительно желали моей дружбы. И не из жадности, а просто от одиночества. Как же давно мне не предлагали подобного. Даже собственные родители…
Короче говоря, прельстить меня не трудней, чем любого ребенка.
Я опустил голову, меня трясло. Я скрестил на груди руки, чтобы они не заметили их дрожи.
– Ну… Ладно, короче. Если вы на самом деле хотите… в смысле, дружить… в общем… я, пожалуй, согласен.
Они прямо засияли и приблизились, ерзая на коленках.
– В самом деле? – спросил Дека.
Я передернул плечами, усиленно изображая беспечность, и сверкнул своей знаменитой улыбкой.
– Мне это не повредит. Вы всего лишь смертные… – Докатился до побратимства со смертными. Я тряхнул головой и рассмеялся, спрашивая себя, почему меня так напугала подобная безделица. – Нож кто-нибудь захватил?
Шахар закатила глаза с царственным раздражением:
– Ты же можешь создать его.
– Боги благие, я лишь спросил…
Я воздел руку и сотворил нож. Точно такой же, как тот, которым она пырнула меня в прошлом году. Ее улыбка погасла, она слегка отпрянула при виде ножа, и я понял, что сделал не лучший выбор. Сомкнув ладонь на рукояти, я изменил нож. Когда я распрямил пальцы, в моей руке оказалось изящное изогнутое лезвие с рукояткой из лакированной стали. Шахар неоткуда было знать, но я сотворил точную копию ножа, который Чжаккарн сделала для Йейнэ, когда та жила в Небе.
Увидев изменившийся нож, Шахар успокоилась, и от благодарности на ее лице я сразу почувствовал себя лучше. Я был несправедлив к ней. В будущем я сильнее постараюсь, чтобы это исправить.
– Дружба может продлиться дольше, чем детство, – тихо сказал я, когда Шахар взяла нож. Она помедлила, с удивлением глядя на меня. – Так бывает. Если друзья продолжают доверять друг другу, взрослея и меняясь.
– Это же просто, – хихикнул Дека.
– Нет, – возразил я. – Непросто.
Он перестал улыбаться. Что касается Шахар… Было в ней какое-то врожденное понимание жизни. Пожалуй, начала уже соображать, что это вообще значит – быть Арамери. Ей недолго осталось быть моим другом.
Я протянул руку, коснулся ее щеки, и она моргнула. Но потом я улыбнулся, и она заулыбалась в ответ, на миг став застенчивой, словно Дека.
Вздохнув, я протянул им руки ладонями вверх:
– Что ж, валяйте.
Шахар взяла мою ближнюю руку и подняла было нож, но потом нахмурилась:
– Мне палец резать? Или ладонь?
– Палец, – сказал Дека. – Датеннэй говорил, так скрепляются клятвы на крови.
