Андрюша захохотал.
— Хорошие будут стихи, она ведь их кому-нибудь покажет?
— Ну, конечно, всему классу, может быть, и другим даже, я вообще ведь очень горжусь тобой. Вот когда ты женишься на Люде…
— Да кто тебе сказал, что я на ней женюсь?
— Как не женишься? Как не женишься? Да ведь это же будет нечестно! Ведь она прислала тебе сказать через меня, что она тебя обожает. Весь класс знает, что она «за тобой бегает». Люда красавица, ты сам сколько раз привозил ей конфеты.
— Так ведь это потому, что мы с ее семьей знакомы, я товарищ ее брата…
— Ну вот видишь, Андрюша, и она моя подруга, нет, уж ты, пожалуйста, не осрами меня, женись на ней!
Резкий звонок прервал сей занимательный разговор, и Андрюша, расцеловав сестру, вышел вместе с другими посетителями.
Нарочно или нечаянно, но на лестнице молодой человек остановился, натягивая перчатки, а сверху с лестницы сбежала девушка, белокурая, как хлебный колос, с глазами синими, как два василька. Пробегая мимо офицера, она присела, проговорив:
— Bonjour, monsieur André![44] Вы уезжаете?
Андрюша покраснел.
— Да, приходится.
— Надя будет очень скучать, а вместе с ней и я.
Девушка опустила глаза и робко протянула листок почтовой бумаги, свернутый трубочкой и завязанный голубой лентой.
— Что это такое?
— Стихи, — девушка быстро побежала вниз по лестнице, — не мои, — услышал он снизу ее милый голосок и нежный, звенящий уже издалека смех.
В записочке было написано:
Вы уезжаете, но помните, что:
Забыть того, кем сердце дышит,
Кем мысли заняты всегда,
Кого душа повсюду ищет,
Забыть того — сойти с ума!
Ваша Людмила Галкина.
После свидания с родными девочек повели обедать. По институтским традициям в воскресенье ни одна из тех, у которых «были родные», не дотрагивалась до обеда. Если девочка, не дождавшись раздачи гостинцев, соблазнялась пирогом к супу и начинала его есть, ее соседка немедленно толкала локтем другую и замечала:
— Смотри, у нее «были родные», а она ест казенщину!
С какого-нибудь конца сейчас же раздавалось восклицание:
— Медамочки, глядите, у нее «были родные», а она ест!
Как только пропели молитву «Очи всех на Тя, Господи, уповают», двери столовой открылись настежь и четыре солдата внесли две громадные бельевые корзины. Одну поставили к столам младшего отделения, другую — к столам старшего. От каждого класса тотчас отделились две дежурные и пошли помогать разбирать гостинцы. Все корзины, коробки и пакеты были подписаны. Дежурная забирала все, что причиталось классу, несла к своим столам и раздавала по назначению. Классные дамы иногда развертывали и осматривали посылки. Девочки при этом часто просили: «M-lle, prenez quelque chose, prenez, je vous en prie!»
