1928-й год:
«Я не люблю тех, кто Лермонтова не могут любить, я люблю тех, кто любит Лермонтова.
И одна из больших моих последних радостей, что Лермонтова любил Толстой.
Лермонтов «безнравственный», Толстой – нравственный. Это ничего не значит. Ничего не значит, что Толстой – «рационалист», а Лермонтов – с «Ангелом».
«Ангел» Толстого – невидимка. Не Черткову же его увидеть. Но «ангел» Толстого есть. Это он зарывал с Левушкой зеленую палочку в Заказе, в лесу. И мало ли еще что он делал и с Левушкой, и с Львом Николаевичем, чего и не снилось Черткову!.. Висела же в кабинете Толстого в 1909 году, – после всего, всего , после всякого «еретичества», – огромная «Сикстинская Мадонна», с ангелами, этот «чистейшей прелести чистейший образец» ангельства. Почему Лев Николаевич не «снял» со стены и не дал Черткову «убрать» подальше? Левушка или Ангел не позволил? Так же не позволил, как Лермонтову не позволил снять с шеи «образок святой» – (конечно, не сомневаюсь, Богородицы).
Пишет Толстой (1889 г.) редактору «Русского Богатства», рационалисту Оболенскому: «Еще вот что: мой хороший знакомый Герасимов… написал статью о Лермонтове, весьма замечательную. Он показывает в Лермонтове самые высокие нравственные требования, лежащие под скрывающим их напущенным байронизмом. Статья очень хорошая. Он читал ее в Психологическом обществе. Я предложил ему напечатать ее у вас».
Толстой конца 80-х гг., устраивающий в журнал чужую статью о поэте , это могло быть только о Лермонтове (и, может быть, еще только о Тютчеве).
Тут ангельский «толчок»: заступись за Лермонтова, ты, «нравственный», за «безнравственного». Смотри: и у него были «самые высокие нравственные требования», а «байронический плащ» на нем – это такие же пустяки, как холщовая блуза на тебе. И он заступился…
И ангел же подсказал Толстому столько раз им выраженное убеждение, что маленькая «Тамань» Лермонтова – есть высшее, совершеннейшее создание русской прозы, – высшее, чем «Капитанская дочка» и «Война и мир».
«Как описание Кавказа, Лев Николаевич – автор изумительных описаний в «Казаках», в «Хаджи Мурате» – считал очень метко схваченным впечатлением строчку Лермонтова:
Сквозь туман кремнистый путь блестит».
(С. Стахович. Слова Л.Н.Толстого…)
А в этой «Строчке» – весь Лермонтов.
Но самое поразительное, что сказал Толстой о Лермонтове…, это его слова Русанову в 1883 г.: «Толстой стал говорить о Лермонтове:
– Вот кого жаль, что рано так умер! Какие силы были у этого человека! Что бы сделать он мог! Он начал сразу, как власть имеющий. У него нет шуточек, – презрительно и с ударением сказал Толстой, – шуточки не трудно писать, но каждое слово его было словом человека, власть имеющего.
