— Привет. Что-нибудь узнала о нашем приятеле?
— Нет.
— Посыльный только что ездил к нему домой, пытался выломать дверь. Безрезультатно. Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.
Он привел ее в маленькое помещение, выходившее окнами на Таймс-сквер.
— Здесь Ноэль работает, он и еще один парень. Этот стол — его. В понедельник он оставил его открытым. Сегодня утром мне нужно было порыться тут в кое-какой корреспонденции.
Один за другим он вытащил ящики стола. Они были набиты сваленной в кучу бумагой, книжками, письмами, распечатками, копиями «Голливудского репортера», служебными записками и другими бумагами. Такой же невообразимый хаос царил и внутри стола. Довершали картину несколько засохших сандвичей и пустые бутылки из-под кока-колы. Марджори молча смотрела на весь этот беспорядок.
— Я не знаю, как ему удалось это, — сказал Ротмор, — должно быть, он каждый вечер вываливал сюда свою корзину для мусора или, что более вероятно, все мусорные корзины, хотя совсем необязательно, чтобы этим занимались литературные редакторы.
— Я думала, что у него все в порядке… — нерешительно произнесла Марджори.
Ротмор посмотрел на нее сквозь толстые очки:
— Выпьем по чашечке кофе?
В маленьком французском ресторанчике, пока они расправлялись с изумительно приготовленным лососем, Ротмор поведал Марджори историю карьеры Ноэля в «Парамаунте».
Она была захвачена и вместе с тем неприятно поражена откровениями Ротмора. Нервы ее были напряжены. Нельзя сказать, что Ротмор был язвителен, но добрым назвать его было трудно. Вот и открылась обратная сторона баек мистера Эрмана. Ящики произвели на Марджори неизгладимое впечатление, и скрывать правду от самой себя стало невыносимо трудно. Если верить Ротмору, то с первого дня Ноэль показал свою лень и неуправляемость. Без малейшего повода он бунтовал, и всегда негодование его было направлено не на недостатки в собственной работе, а на весь процесс бизнеса в целом.
— Здесь тот самый случай, Мардж, когда заявляют с апломбом, что «мы должны быть уверены, что наши фильмы будут приносить прибыль». Как будто это черт знает какое открытие! Детский лепет. Если он, конечно, не коммунист, а он — не коммунист. В этом я убедился. Но будь я проклят, если знаю, чего же он добивается. Я хочу спросить: зачем все эти увертки, вся эта безалаберность? Он один из самых умных парней из тех, с кем мне приходилось иметь дело. Но своей работой он даже на клерка за двенадцать долларов в неделю не тянул. Его подход просто возмутителен. Болтает всякую ерунду о самых тривиальных вещах, держит меня за дурака, говорит, что отправил ответ на письмо или, например, что выслал набор распечаток, а сам ничего не делает. Ловишь его на месте — говорит самым невинным образом, что у него выскользнуло из головы или еще какую-нибудь чушь. Абсолютно безответственный. Вот, пожалуйста! Сегодня я обнаружил у него в столе важные письма, которые он обязан был показать мне несколько недель назад. Разве это нормально, Марджори? Это не человек, а паршивец какой-то. Надо ведь так постараться! И что теперь?
