— Вернемся к московской Олимпиаде. Нехорошее предчувствие у организаторов было? Ведь войска в Афган уже ввели.
— Когда СССР ввел, как тогда говорили, ограниченный контингент в Афганистан, разве кто-то интересовался тем, как это скажется на Олимпиаде? Никто нас не спрашивал, да и не мог никто так вопрос поставить: где войска, а где Игры! Поэтому, когда Картер объявил бойкот в первых числах января 80-го, наша жизнь тут же изменилась. По сути дела, мы не вылезали из самолетов — встречи, пресс-конференции… Старались донести до общественности, что бойкот наказывает прежде всего невиновных — спортсменов, зрителей. Не дремали и американцы: делегации, сформированные Госдепом, призывали, к примеру, африканские страны участвовать в бойкоте Игр-80. В одну из них входил, к слову, знаменитый Кассиус Клей…
Мне в свое время глава МОК лорд Килланин говорил: «К сожалению, Игры мы проводим в високосный год — год выборов президента США». Политическое вмешательство, как правило, неизбежно — особенно в том случае, когда Игры проходят в странах, значимых для мира. Впоследствии Хуан Антонио Самаранч принял решение, по сути, исключающее бойкоты. В этом случае страдают не только спортсмены, но и олимпийский комитет страны, которая вознамерилась бойкотировать Игры где бы то ни было. Бойкотирование московской Олимпиады было ошибкой, и Картер впоследствии это признал.
— Зато сейчас то тут, то там говорят о том, что тот или иной глава государства не поедет в Сочи. В отличие от спортсменов.
— История учит тому, что она ничему не учит. Картер своим шагом хотел заработать очки в предвыборной гонке для переизбрания. Не получилось.
— Вы были последовательным противником советского бойкота Игр в Лос-Анджелесе. Сколько человек должно было выехать в США? Спортсменов, функционеров, тренеров, врачей, массажистов — всех.
— Официальная делегация на летние Олимпийские игры составляла где-то полторы тысячи человек. Но прибавьте к ним еще и делегации стран социалистического блока, которые присоединились к бойкоту. Могло бы выйти крупное культурное, социальное событие. Но из Восточной Европы в Лос-Анджелес не приехал никто, кроме Румынии. Конечно, это была ошибка, которую позже признали.
— Тогда почему советские политические функционеры решились на симметричный ответ, зная, что никому от этого хорошо не будет?
— Здесь несколько причин. Очередной виток напряжения в советско-американских отношениях — только один из них. К примеру, наши сотрудники госбезопасности были задеты тем, что их сотруднику, находившемуся под прикрытием в США, отказали в аккредитации в качестве олимпийского атташе. Мы, к слову, этого человека ни разу не видели. Министр иностранных дел Андрей Громыко исходил из международной ситуации, располагавшей к тому, чтобы насолить американцам. А руководитель Спорткомитета Марат Грамов был человеком новым, в спорте некомпетентным. Но он понимал, что в Лос-Анджелесе мы можем проиграть американцам — и, честно говоря, предпосылки к этому были. А это уже чревато… Хотя буквально за несколько месяцев до этого решения наша делегация приезжала в Лос-Анджелес, выбирала помещение в Олимпийской деревне…
