Смолкла бандура, и спокойно сказал казак:
– Пора мне возвращаться, атаман. Нужен я своему краю.
– Мы все нужны дома, Тарас, – грустно ответил Спесь. – Но не закончены ещё наши дела в море-акияне. Потерпи, братка.
– Что же, потерпим, друзей в пути не бросают.
Освобожденная ладья, вольная кобылица моря, резво бежала по простору. Близился вечер, и уже была видна серая полоска на горизонте.
– Опять туман, – недовольно проворчал Геллер, прикладывая ладонь ко лбу. – Опять забота.
– Не пойдём, на ночь-то глядя. Эй, Гриць, правь в сторону. Здесь и сейчас осмотреться надо.
Стреноженная убранным ветрилом, ладья качалась на ласковых волнах, и яркие звезды подмигивали с неба и воды. Тиха и покойна была эта ночь, и негромко праздновали дружинники взрослое имя волхва. Степенно поднимали чаши с забродившим соком, отпивали по глотку и незлобно подшучивали над молодым мужчиной.
– А пора бороду отращивать.
– Не-е-е, только усы, – протянул Тарас, поглаживая свою гордость. – Молодицы их больше любят.
– О-о! Точно сказано! – оживился Спесь. – Значит так… Иван! Сватами позволишь нам пойти?
– К кому сватами? – поперхнулся волхв, чувствуя, как предательский румянец окрашивает щёки.
– Ну, к кому – это ты нам скажешь, – добродушно рассмеялся Геллер. – Никогда не поверю, чтобы никто не ждал тебя на берегу.
– Она сказала, что ждать не будет и чтоб я проваливал, – Иван чувствовал, что хмелеет и что лучше промолчать, но давняя обида развязала язык, и слова лились стремительным потоком.
– А ну тихо! – пророкотал кормчий. – Шо до паренька пристали? Спать лягайте, будет день и будет солнце. Негоже о делах Лады в мужицкой компании ночью трепаться. Под звёздами для таких разговоров другие слушатели нужны. Ужо я вам, охальники…
– Я им, как на духу, – плакался в могучую грудь волхв.
– А они смеются…
– Не обижайся на смеющихся в лицо, бойся хихикающих сзади. Спать лягай. Вернёмся домой, тогда и приговорим, кто и к кому.
– А когда мы вернёмся, дядько?
– Аккурат к твоей свадьбе и вернёмся, – успокоил парня Геллер, и накрыл его лёгким полотном. – Спи.
Рассвета не было, наверное, самый старый художник на земле слишком замешкался, выбирая палитру для утренней зорьки, и солнце выскочило на небо, как щенок, оборвавший поводок. Даже на небе оно продолжало своё баловство, щедро рассыпая ослепительные лучики. «И почему их зовут «зайчиками»? – грустно подумал волхв, пытаясь спрятать лицо под парусиной. – Бесцеремонные, как щенята. Но такие же милые, и сердиться на них невозможно». Откинув покрывало и отдав лицо на вылизывание солнечным лучам, Иван окончательно проснулся. Ладья, степенно переваливаясь на волнах, бодро бежала куда-то вперёд. Рысь бдил на носу, сусанин – у правила, остальные занимались кто чем. Лисовин играл в тавлеи с атаманом, бдительно поглядывая на отмеряющего сушеное мясо Багро Белого, своего помощника. Геллер беседовал с Эйриком, неодобрительно посматривая на шатающихся рядом дружинников, таскающих какую-то деревяшку.
