— Считай! И лучше вслух! — сказал он.
Конверт не был запечатан. Анжо достаточно было его перевернуть, чтобы из него, как из рога изобилия, посыпалось его содержимое. Это были настоящие банкноты, ничего не скажешь, — с профилем Марианны, водяными знаками и всем прочим.
— Ну, давай! — подбодрил посетитель с лукавой нежностью отца, балующего своих детей и купившего им на Рождество механическую лошадку. — Считай и пересчитывай!
Анжо все еще опасался. Выдвинув ящик письменного стола, он достал оттуда заряженный браунинг.
— Без шуток, а? — напомнил он. — Иначе я пристрелю тебя в два счета!
Посетитель одобрительно кивнул головой:
— Ну прямо, как я! Оставь пушку, а я оставлю свой стилет…
Послюнявив большой палец, Анжо принялся пересчитывать купюры.
— Два… Три…
— Здесь десять пачек, — заметил посетитель. — Десять пачек по десять десятитысячных банкнот.
— Шесть… Семь… — продолжал Анжо. — Никогда бы не подумал.
— Всякое бывает! Ты не проверяешь содержимое пачек?
Анжо мотнул головой и сказал:
— Нет. Я… я доверяю!
Дело в том, что он начал догадываться: запахло жареным, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вызвать полицию.
— Ты меня удивляешь! — сказал посетитель, по-прежнему сохраняя невозмутимость. Он позволил себе только короткое движение подбородком, показывая на купюры, разбросанные на письменном столе. — Лучше бы убрать это! Не стоит искушать служанок. — Он протянул руку к бронзовой статуэтке. — Прекрасная вещица!.. Может, пропустим по одной?..
— Конечно! — пробормотал Анжо, складывая купюры.
— Послушай! Ты слышала? — спросил мсье Дюран.
— Да, — солгала мадам Дюран. — Что это?
— Не знаю! — сказал мсье Дюран, подходя к окну.
На другой день он объяснял полиции, что они живут «как раз напротив», что они играли с мадам Дюран в рамс, и потому…
Но в тот момент он не понял: он глядел куда-то вниз, на улицу.
— Должно быть, лопнула шина…
Но это была не шина, и когда поднял глаза, то ему вдруг показалось, что он сидит в зале кинотеатра.
На третьем этаже дома номер тридцать два окно было освещено наподобие киноэкрана и, словно на экране, там, за багровыми занавесками, беспорядочно жестикулировали два силуэта.
— Амелия, иди сюда скорее! — крикнул мсье Дюран.
Но Амелия, занятая подделкой счетов своего супруга, пропустила самое интересное: разбившееся оконное стекло, второй выстрел, звук которого приглушили толстые стены, и потом этот стремительный темп произошедшего, с каким в кино обычно появляется надпись «конец».
