— Н-неужели?
Она действительно узнала об этом после их ужасной совместной прогулки в парке. Он сообщил тогда, что находит ее нос слишком большим, и поэтому она не может считаться красавицей. И ведь это правда. Ему вообще не следовало об этом упоминать.
— А теперь чем вы рассержены?
— Не знаю, — солгала она, не желая признавать, что ее до сих пор мучают последствия его радикальной честности. — В моих волосах абсолютно ничего особенного. Они просто русые.
— Но они вьются от природы, стимулируя фантазию мужчины, провоцируют воображение, что, проснувшись поутру, первое, что он увидит, будут рассыпанные по подушке волосы.
Генриетта густо покраснела и запротестовала:
— Вы не можете знать, от природы ли вьются мои волосы или нет. И уж точно не в состоянии вообразить, как они выглядят с утра.
— Напротив. К концу вечера искусственно завитые волосы распрямляются, а в комнате с повышенной влажностью это происходит еще быстрее. Но в ту ночь на террасе, когда мы с вами познакомились, ваша шевелюра просто фонтанировала энергией.
— Хотите сказать, мои волосы были в полном беспорядке.
Дебен отклонился назад, положил одну руку на спинку стула Генриетты и, склонив голову набок, принялся внимательно рассматривать ее.
— Зачем вам нужно обязательно истолковать комплимент так, чтобы он звучал как критика? Вам следует научиться принимать похвалу как должное, а не ерзать на стуле, будто я сказал вам что-то непристойное.
Значит, его слова следовало воспринять как похвалу?
— Полагаю, я просто не привыкла к комплиментам, — нехотя призналась она.
— Я ни за что не поверю, что ни один мужчина не расточал красивых слов в адрес ваших волос с их восхитительной природной энергией и буйной жизнеспособностью.
Что ж, так-то лучше.
— Вы находите мои волосы восхитительными?
Генриетта тут же пожалела о том, что произнесла это вслух, но была просто не в состоянии сдержаться. Наконец-то, наконец-то Дебен сказал хоть что-то позитивное о ее внешности!
— Видите ли, прежде никто мне ничего подобного не говорил.
Она нахмурилась, чувствуя себя обделенной наслаждением от осознания, что ему действительно нравятся ее волосы.
— В Мач-Уэйкеринге все мужчины явно слепы?
Генриетта бросила на него робкий взгляд и увидела застывшее на его лице озадаченное выражение. Что, в свою очередь, озадачило ее саму.
— Что вы имеете в виду?
— Как вам вообще удалось достичь такого возраста, не разбив мимоходом дюжины сердец поклонников?
Он полагает, что она должна была разбивать сердца поклонников? Это обстоятельство ее в высшей степени позабавило.
