Май в том году был теплый. Как-то вечером мы сидели на лавочке в палисаднике нарсуда среди цветущих сиреней, и Игорь вдруг рассказал, что у него в Ленинграде заявлен патент на изобретение, ― он создал состав на пропитку дерева и фанеры, который делает их огнеупорными. Вот если бы он мог съездить туда и подтолкнуть получение патента, который потом можно будет выгодно продать, то мы просто разбогатели бы. Я удивилась:
― Если твое изобретение ценно, то комитет сам, наверное, передаст его государству, и его оплатят!
― Что ты, ― возразил он, ― это невыгодно! Патент надо сначала выкупить, а затем продать частнику. Я уже вел переговоры с несколькими предпринимателями, выпускающими фанеру. Они готовы купить, но с патентом. А за него берут пошлины пятьсот рублей!
― И что же делать? ― спросила я.
― Не знаю, ― сказал Игорь и тяжело вздохнул. ― На студии каждый день обещают заплатить, и сценарий принят, а денег, говорят, у них пока нет, ― и в задумчивости опустил голову.
Я поглядела на него с иронической улыбкой, но он этого не заметил, продолжая смотреть куда-то в темноту. Мы долго сидели молча. Вдруг он поднял голову. Его большие голубые глаза ярко заблестели в свете луны. Схватил за руку:
― А ты ведь можешь помочь!
― Да? И каким же образом?
― Дай мне на три дня пятьсот рублей из казенных.
У меня перехватило дыхание.
― Ты ездишь за марками раз в неделю, а я за это время обернусь.
― Ты с ума сошел! ― закричала я и, вырвав руку из цепких длинных пальцев, убежала домой .
Он вернулся в комнату, когда я уже лежала в постели. Увидев подушку и одеяло на полу, сразу все понял и опустился на колени у моих ног:
― Прости, прости меня! Это была шальная мысль, я знаю, знаю ― не то что сказать, но даже подумать так не имел права... Прости! Только не прогоняй... Я тебя люблю больше жизни!
С кем я связала свою судьбу! Мы разные, разные, думала я.
Умоляющий шепот все не смолкал.
А если моя обязанность перевоспитать его, выбить всякие шальные помыслы, заставить заняться делом, полученной специальностью и бросить это кино, несомненно, оказывающее на него дурное влияние?!
Эта мысль постепенно овладела мной, я смягчилась, отошла и с удовольствием потрепала роскошную шевелюру на склоненной долу голове. Он понял, что прощен, обрадовался как ребенок, прильнул ко мне и крепко обнял .
Утро провели весело и дружно. Игорь сказал, что не поедет, как обычно, в Москву, а займется своими бумагами и уборкой комнаты. Я работала внизу, он приготовил на плитке обед и в перерыв пригласил подняться наверх. Я вошла в комнату и была наповал сражена чистотой, порядком, сервировкой. В китайской вазе, вместо увядших хризантем, красовался огромный букет разноцветных тюльпанов.
