― Конечно, ― буркнул Василий.
После обеда, заговорщически переглянувшись с Игорем, мы, как нашкодившие дети, выскочили из дома. Солнце заходило, окрашивая в розовые тона стволы сосен. Теперь мы почему-то не смеялись, все больше молчали и, замерзнув, пытались согреться, держа руки в ладонях друг друга.
Вернулись поздно, безумно хотелось спать.
― А киноартист-то ― на ходу подметки рвет! ― сказал кто-то.
Сил отвечать не было. Попросила Василия показать мое место для ночлега. Он провел меня в каморку, где сегодня происходило наше неудавшееся объяснение.
― Эти люди, ты знаешь, я их не звал, они приехали сами...
Но я прервала:
― Мне это неинтересно и меня не касается. Об одном прошу, разбуди к поезду.
Он вышел, обиженный, а я, плотно закрыв дверь, улеглась и сразу заснула.
Разбудил стук в дверь; быстро оделась и вышла в столовую. На столе были чай, хлеб, колбаса. К нашему завтраку присоединился Игорь. Я спросила, отчего он так рано встал.
― Надо же вас проводить, ― ответил он с улыбкой.
― Какая галантность, ― сказала я, ― мы же вчера простились!
― Надоело бездельничать. Вот, решил ехать с вами.
Василий быстро и как-то косо взглянул на него.
― Ну, что же делать, садитесь оба.
И пара лошадей резво помчала сани по лесной дороге. Теперь путь от лесничества до станции показался мне куда короче.
Пока поджидали поезд, Василий вдруг завладел моими руками и, согревая их дыханием, говорил:
― Помни, я люблю тебя. Я вернусь, и все пойдет по-старому. ..
Я молчала и скептически улыбалась. Подошел поезд, мы с Игорем вошли в вагон. В тамбуре Василий задержал меня:
― Я буду писать... Я был неправ... ― и, выскочив из тронувшегося состава, что-то ― я не разобрала ― прокричал. Я снисходительно помахала платочком из окна, победно ощущая, что за моей спиной возвышается могучая фигура Игоря. И было приятно оттого, что Василий это знает[7].
Вагон был бесплацкартный. Игорь постелил на лавку свое большое черное пальто и, когда я легла, заботливо накрыл свободной полой. Сам ложиться не стал, сел напротив. Но «кайфовать» пришлось недолго. Поезд останавливался на каждой станции, вагон забился под завязку, пришлось Игорю пересесть ко мне. И сидя, укрывшись одним пальто, прижавшись друг к другу, мы продремали почти до самой Москвы.
На Брестском вокзале, едва ступили на платформу, я резко увеличила дистанцию и холодно, как и положено приличным советским девушкам, протянула для прощания руку.
― Мне бы хотелось..., ― сказал Игорь, но я догадалась, какие слова он сейчас скажет, и быстро перебила:
