Эти размышления продолжались всего минуту или две, и Сидир стряхнул их с себя, услышав гонг у двери.
— Войдите, — разрешил он. Прислужник доложил, что купец Понсарио эн-Острал ожидает назначенной аудиенции. — Пусть войдет, — проворчал Сидир. — Но сначала принесите огня.
Рабы, давно ожидавшие этого распоряжения, вбежали с длинными свечами и зажгли газовые рожки, озарившие комнату мягким светом. Сидир стоял, пока они не ушли и в дверь не пропустили названного посетителя. Он не знал, по какой причине купец испросил нынче утром срочную аудиенцию. Должно быть, причина веская.
Облик изнеженного лакомки, который напускал на себя Понсарио, был только маской. У Сидира выпрямилась спина и подобрался живот в ожидании неприятностей. Он весь был словно натянутая струна. Он так устал от недоразумений, мелких конфликтов, интриг, формальностей, проволочек. С Понсарио они были естественными союзниками, хотя отличались друг от друга, как орел и дикая свинья, и каждый охотно разделался бы с другим при необходимости или удобном случае; но пока что у них установились почти дружеские отношения.
Вошедший отвесил Сидиру три поклона, подобающие князю; к этому титулу, давно не существующему в Арваннете, указом Юруссуна приравнивался имперский наместник.
Сидир в свой черед произнес:
— Воевода Его Божественного Величества готов принять вас. — Снова эта церемониальная комедия, без которой или из-за которой гибнут люди и уничтожаются государства. — Вольно, — добавил Сидир. — Не хочешь ли прохладительного, чаю, кофе, шоколада?
— Благодарю, мой господин. Я предпочел бы подогретое вино, но, раз вы не пьете в служебные часы, я, с вашего разрешения, ограничусь этим. Понсарио достал сигарный ящичек розового дерева. — Не угодно ли? — Он держал дружеский, но почтительный тон, употребляя самое уважительное из пяти обращений второго лица, принятых в его языке. (Рагидийцы довольствовались тремя.) — Только что прибыли из Мандано.
— Что попусту портить табак, — покачал головой Сидир. Он курил трубку, но позволял себе это нечасто. Неразумно солдату привыкать к редкому, дорогому зелью. Он сел, закинув лодыжку одной ноги на колено другой, и жестом пригласил сесть Понсарио.
Купец опустился на стул. Он был до смешного толст. Короткие ноги и плоское лицо выдавали в нем примесь «болотной» крови. Он рано начал лысеть и красил волосы и бороду. Ногти его украшали нарисованные золотом звездочки. На пальцах сверкали драгоценные камни. Вышитая туника была оторочена мехом. Он картинными движениями обрезал свою сигару, щелкнул пружинной кремневой зажигалкой, поднеся к ней серную лучинку, затянулся и пустил голубой ароматный дым.
