На улице я не стал застегивать куртку. Я вдохнул холодный воздух, чтобы прогнать рвотный запах.
Чувствовал я себя отвратительно.
Я засунул руки в карманы брюк. Глядя на твердый снег под ногами, я большими шагами шел по Ван Ваустрат и едва не сбивал с ног прохожих в их дурацких теплых наушниках.
Дома мне на самом деле нечего было делать. Там было холодно, и папа оттуда уехал, а с ним и запах табака; он увез этот запах с собой в Тилбург.
Зачем я сюда пришел?
Я часто бывал дома один, почему же мне сейчас здесь так тяжело?
Я принялся бродить туда-сюда по комнатам, останавливался то у окна, выходящего на улицу, то у окна, выходящего во двор; через какое-то время мне показалось, что комнаты стали меньше.
В тот вечер, когда мамы не было дома, оттого что она умерла в больнице, комнаты тоже казались мне по-идиотски малюсенькими.
Папа не умер, думал я, скоро он будет работать в далекой Германии, от этого мне тоже мало проку, но это лучше, чем ничего, — ты сам когда-то, давным-давно, проводил его на вокзал, помнишь?
Да, я помнил.
Из-под подушки я вытащил книгу «Солнечное детство Фритса ван Дюрена». Полистал. По-детски глупо. Нелепые картинки. Какое мне дело до этой умершей собачки!
Я снова посмотрел на улицу.
Там уже зажглись фонари. Их свет был едва заметен. В доме Пита Звана и Бет, в гостиной, выходящей на эту сторону, горел свет.
Мне пока еще было неохота возвращаться к тете Фи.
Я довольно долго простоял на мосту у канала Реполир.
В вечернем свете почти все было видно — например, мост около Амстелвелда, деревья без листьев; если хорошенько присмотреться, можно было разглядеть даже черные велосипеды у фонарных столбов.
Не знаю, что давало больше света — горящие фонари или смерзшийся снег.
Недалеко от меня большая собака подняла у дерева лапу. Она дрожала, как может дрожать только собака. Я замерз от одного ее вида и тоже начал дрожать.
Бедный зверь, думал я, она ничего не знает о зимнем снеге, она не знает, что лед и зима могут быть вечными.
А я это знал. Потому что был знаком с Питом Званом. Он мне рассказал.
С книгой под мышкой я побрел в направлении Ден Тексстрат. Здесь нечего было делать — улица словно вымерла. Шторы нигде не были задернуты. Старик в подтяжках, увидев меня, помотал головой — «нет», чуть дальше в какой-то комнате мальчик постучал себе по лбу.
Я медленно пошел по Ветерингсханс.
У дома Пита Звана остановился. Посмотрел наверх. В комнате со стороны улицы света не было. Я мог позвонить в дверь, а мог и не звонить.
