— Всем можно сесть на поезд и уехать! — воскликнул я. — Кроме меня.
— Фи тоже нельзя, — сказал папа. — Кстати, где она?
— А вон она, в купе, она тоже хочет уехать.
Но тетя Фи уже вышла на перрон.
— Все лежит аккуратненько в багажной сетке, — сказала она папе. — Не волнуйся, Йоханнес. Я не буду его баловать.
— Он любит читать в постели, — сказал папа.
Я сглотнул. Пореветь на льду на Амстеле — это куда ни шло, а лить слезы на перроне — нет, не дождетесь.
Папа медленно вошел в купе. Закрыл дверь, поднял окно. Я подошел к нему, тетя Фи — следом за мной.
— Йоханнес, — сказала тетя Фи, — я горжусь тобой. Мужайся и делай, что от тебя зависит.
Папа был сейчас похож на Мостерда: такой у него был грустный вид.
— Я еду в страну Бетховена и Гёте, — сказал он без выражения.
Тетя Фи посмотрела на него с важным видом.
— Могу назвать еще несколько имен, — сказала она.
— Ладно, — отмахнулся папа. — Э-э-э… я бы хотел еще поговорить с Томасом. Ты меня понимаешь, Фи? Ты ведь не обидишься?
Тетя Фи ничего не сказала, но ее взгляд был красноречив. Потом она дважды крепко поцеловала папу, погладила его по седым волосам и решительно отошла от поезда. У спуска в туннель она остановилась.
— У меня будет неудовлетворительно только по физкультуре, — сказал я.
— А что это такое? — спросил папа.
— Ну, знаешь, там, лазанье по канатам, кольца…
— Тебя в школе дразнят? — спросил он.
— Никогда!
Папа неопределенно кивнул.
— Ты знаешь людей по фамилии Зван? — спросил я.
Папа смотрел поверх меня; думаю, он видел что-то там, вдали.
— А что с ними случилось? — спросил он.
— Пит Зван теперь учится у нас в классе.
Папа вздохнул.
— Поезд может в любой момент тронуться, — пробормотал он. — Стоит ли начинать этот разговор? — Он посмотрел мне в глаза. — Ты еще совсем маленький, понимаешь?.. Ты от этого расстраиваешься?
— Мне до фонаря.
— Потом я тебе все расскажу. Но что такое «потом»? Про завтра тоже можно сказать «потом», и через много-много времени тоже будет «потом», и так без конца; сейчас уже на десять секунд позже, чем только что.
Папа всегда несет чушь, поэтому я слушал вполуха.
— У тебя еще остались твои монетки?
Я совсем забыл, что сейчас я богаче обычного, и радостно кивнул.
— Купи для тети кусок мыла.
— Купи-купи… — передразнил я. — Делать мне больше нечего!
— Ты хитрец, Томас, откуда это в тебе? Я буду скучать без твоих историй.
— Дядя Фред терпеть не может мои истории, он думает, что я всё вру.
— Да ну что такое врать, — сказал папа, — кто же рассказывает, не привирая? Я однажды попробовал — выдержал всего десять минут, у меня так разболелась голова, что пришлось принять три порошка. Ты мне веришь?
