Румбы фантастики | страница 7
«Есть страны, где народ под гнетом власти, тем более сильной, чем выше стало могущество оружия. Когда-нибудь, если смертельная опасность наступит им на горло, народы поднимутся, презирая смерть, и никакое оружие не спасет зарвавшиеся власти. Найдут самую глубокую на земле пещеру и закопают там навсегда порождение злых джиннов», — размышлял Ефремов в одном из рассказов почти три десятка лет назад. Недаром же всю свою жизнь он потратил на то, чтобы противопоставить идее всепланетной фатальной гибели идею нравственного восхождения по ступеням познания, идею единства наций, народов, континентов. Всеединства цивилизаций, соединенных в далекой древности Великой Дугой, а в далекой будущности — Великим Кольцом Миров.
…Среди рассказов, написанных при свете керосиновой лампы, был и «Обсерватория Нур-и-Дешт». Гитлеровские головорезы еще не оставляли попыток создать атомную бомбу и завершить войну все тем же пресловутым «блицкригом», сконструированные в США монстры еще не стерли с лица земли Хиросиму и Нагасаки, а герой рассказа, молодой геолог, уже полон предчувствий, связанных с гибельной тайной радия, как бы пронизан тревожными токами из будущего. И тревожится он не за собственную судьбу — за всю нашу Землю. За киргизов с их сказанием о Полярной звезде — серебряном Приколе неба, где четыре звездных волка неустанно гонятся по кругу за тремя светогривыми скакунами. За древнюю обсерваторию, возведенную уйгурскими астрономами, представителями мудрого народа, о коем упоминали еще Птолемей, Марко Поло, Плано Карпини. За чудо нашего бытия, которое может быть сметено «темными, звериными силами, еще властвующими на земле, тупо, по-скотски разрушающими, уничтожающими драгоценные завоевания человеческой жизни и мечты». И тревога эта — оттуда, из прошлого, из военных лет — передается нам, сюда, в мирные, но начиненные термоядерной, нейтронной и прочими опасностями годы. И мы, вглядываясь в небо, угадываем там, в бесчисленных мирах, другие многообразные цивилизации — хочется надеяться, — дружественные землянам. И мы жаждем с ними общения, взволнованные «смутным предчувствием грядущей великой судьбы человеческого рода».
Но нам уже легче угадывать мели и рифы в плавании утлого кораблика с сообществом землян по океану небес.
Легче хотя бы потому, что одну из лучших звездных лоций начертал Иван Ефремов.
Юрий МЕДВЕДЕВ.
Геннадий Прашкевич
Он был личностью
Люди с годами становятся суше. Как это ни печально, люди с годами склонны забывать свои начала, путь поиска начинает казаться им более прямым, более самостоятельным, отсюда и сложное отношение к помогавшим, к выводившим тебя на цель. Я это говорю потому, что хорошо помню фантастику 50-х годов, как правило, заземленную, не претендующую на многое. Звездолеты, в которых «зайцами» летят пионеры; подземоходы, куда попадают те же самые «зайцы»; тракторы, управляемые по проводам, — галерею подобных «фантастических» положений и идей можно было бы продолжить. Но зачем, если даже в те годы (я учился в школе) все это вызывало некое неясное еще недоумение? Мы, школьники, понятно, обменивались книгами Немцова, Охотникова, Фрадкина, спорили, что бы мы делали на месте тех «зайцев», а позже, пытаясь писать сами, подражали, к сожалению, тем же образцам. По крайней мере, мои первые рассказы писались по тем же рецептам…