Во дворе мастерских, против квартиры начальника станции, состоялся импровизированный митинг.
Первым выступил машинист, а вслед за ним Гайдош. То, о чем вчера еще решались говорить лишь шопотом, один-на-один, сегодня произносилось открыто перед четырьмястами слушателей.
— Хватит с нас!.. Долой войну!.. Довольно голодали!.. Русские предлагают нам мир!.. Хотим мира!..
Когда Гайдош прочел требования рабочих, толпа разразилась восторженными криками.
Рабочие потрясали кулаками, железными прутьями и молотами. Семафор был закрыт, и поезд, груженный снарядами, остановившись перед станцией, тщетно требовал пронзительными свистками открытия пути. Ни коменданта, ни начальника станции нигде не было видно.
Гайдош еще говорил, когда к станции на автомобиле подкатил Немеш. Он взял слово. В черном, наглухо застегнутом зимнем пальто, без шляпы, он походил на патера, проповедующего с церковной кафедры.
— Товарищи…
Он начал говорить успокоительно и мягко, но буря возгласов тотчас же заглушила его слова.
— Долой войну!
— Мира хотим, мира!
— Да здравствует русский пролетариат!
— Товарищи, — пытался продолжать Немеш, и в голосе его послышались раздражение и угроза, — если вам и впрямь дорого всеобщее, равное, тайное избирательное право…
— Мира хотим! — неслось отовсюду. — Того же, что и русские товарищи!..
— Что вы толкуете о примере русских товарищей! — уже с озлоблением крикнул Немеш. — Раньше, чем о нем говорить, нужно в нем внимательно поразобраться. Ваш большевизм еще слишком незрел, в нем много ребяческого…
Грязный от паровозной копоти снег покрывал площадь.
В Немеша полетели снежки: пять-шесть попало ему в грудь, один в правый глаз, а еще один угодил прямо в раскрытый рот.
— Мира хотим!..
Немеш сбежал, и его место занял низенький кривобокий человек, которого я видел впервые.
Он говорил хриплым голосом, но по-нашему. Сперва он резко нападал на высший командный состав: «Генералы не желают мира, они стремятся удушить русскую революцию», а затем обрушился на социал-демократических вождей за то, что они всегда из-за угла нападают на рабочих, когда те борются за мир.
— Но как бы ни старались эти предатели рабочего класса, рабочих Будапешта, Вены, Праги и Львова им обмануть не удастся! Рабочие побросают инструменты, остановят работы на орудийных и других военных заводах и прекратят выпечку хлеба для тех, кто хочет продолжать войну против русских товарищей!
Мы так были захвачены его речью, что не заметили, как на станцию со всех сторон стекались жандармы.
