Люсиль пожала плечами:
— А чего ты ждал? Жак всё ещё хранит верность Бонапарту. К тому же…
Она не закончила фразу, и Шарп заинтересовался:
— К тому же что?
— Когда-то Жак Малан был влюблён в меня. Следовал за мной, как тень, однажды даже на крышу залез! — в голосе её прозвучало негодование, выходка Малана и по сей день возмущала Люсиль. — Подсматривал в окно моей спальни! Отец был в бешенстве! Ещё бы! Какой-то простолюдин смеет заглядываться на виконтессу де Селеглиз!
Устыдившись собственной горячности, Люсиль покачала головой и уже спокойно сказала:
— Жак — неплохой человек. Просто сердитый на весь мир.
— Ленивая скотина он, вот кто, — буркнул Шарп. — Я нарубил дров кюре, а неплохой человек Жак должен был перетаскать их святому отцу на двор. Но неплохому человеку некогда, он пропивает мамашин пенсион.
Яда в словах Шарпа было, хоть отбавляй. Именно Малан настраивал против него деревенских. Здоровяк вернулся с войны мрачнее тучи, и с того момента слонялся по родному селению без дела, растравляя себя бесплодными грёзами о славных деньках, когда под пятой Наполеона лежала вся Европа. Односельчане его побаивались. При отсутствии земли и денег Жак Малан имел скверный характер и увесистые кулаки.
— Он был сержантом, да? — осведомился Шарп.
— Сержантом Императорской гвардии, — подтвердила Люсиль. — Причём Старой Гвардии.
— Я для него враг, — констатировал Шарп, — и просить его помочь мне с очисткой желоба бессмысленно. Ну, да Бог с ним. Патрик быстро уснул?
— Быстро, — Люсиль нахмурилась. — Почему англичане говорят «быстро уснул»? Как можно уснуть медленно? И язык у вас странный, и сами вы странные.
— Быстро, медленно… Какая разница? Главное, что дитя спит, и родители могут заняться кое-чем другим.
Люсиль ускользнула от его объятий:
— Родителям для начала надо поужинать.
— А потом?
Она дала себя поймать:
— Кто знает?
Обмякнув в его объятиях, она закрыла глаза и молилась, чтобы Шарп остался в Нормандии, чтобы деревенские перестали ополчаться против него. Мужчина не может без друзей, а друзья стрелка были далече, и Люсиль беспокоилась, что он несчастлив. Ей была невыносима мысль о разлуке с ним, столь же невыносима, сколь перспектива покинуть дом её предков. Помоги нам, Господи, молилась она, пожалуйста, помоги нам остаться здесь!
В Сочельник Шарп поднялся чуть свет. Взяв со стула у двери одежду, он на цыпочках прошёл в следующую комнату, оттуда в кухню. Повременив с одеванием, стрелок принялся подбрасывать в печь дрова.
