— Опор пять штук. Просчитаетесь, майор, — ухнете в канал.
— Ну, переберёмся мы, а дальше?
— На крышу, конечно, — не оборачиваясь, ухмыльнулся гвардеец. — Камешек, видите, над стрехой торчит? Верёвку накину и вперёд.
На крыше есть слуховое окошко, соображал Шарп, через которое можно попасть на чердак, заваленный хламом, копившимся восемь веков. В дальнем конце помещения имелся забитый деревянным щитом люк, выходящий под самым потолком в спальне стрелка и Люсиль. Как-то Шарп не поленился приволочь лестницу, отодрать крышку и взобраться наверх. Чего только на чердаке не было: ржавые пыльные доспехи, стрелы на гнилых древках, сломанный флюгер, арбалет… Вышедшие из моды задолго до рождения Шарпа одёжки соседствовали с чучелом щуки, пойманной ещё прадедом Люсиль, и конём-качалкой. При виде старинной игрушки у Шарпа промелькнула было мыслишка забрать её для сына, но, поразмыслив, он от этого намерения отказался. Катание на деревянном скакуне могло пробудить в Патрике желание стать кавалеристом, а уж этого-то Шарп точно хотел меньше всего на свете.
— Да уж, не хотел бы… — пробормотал он под нос.
— Чего не хотел? — уточнил Малан, стоя на третьем камне и отыскивая четвёртый.
— Чтобы сын когда-нибудь поступил в кавалерию.
— Не приведи Господь, — согласился Малан.
Сержант перепрыгнул с последней опоры на узкую полоску грунта между рвом и часовней. Обернувшись, он протянул стрелку мушкет, облегчая бывшему противнику переправу:
— А поют-то неплохо! — прислушался сержант к хорам, звучащим с двух сторон. — Вы у себя в Англии тоже хоралы поёте в Рождество?
— Поём, конечно.
— Нам капитан говорил, что вы в Бога не веруете.
— Отчего не верить, коль за это наливают и дают закусить?
Малан хмыкнул:
— Выходит, вы разумнее, чем кажетесь. Кстати, бренди в усадьбе найдётся? — спросил гвардеец и, видимо, припомнив шарповы упрёки в пьянстве, спешно добавил: — Не то, чтобы мне выпить хотелось… Зябко.
— Бренди найдётся, — нейтрально ответил Шарп.
Малан выудил из-за пазухи моток верёвки.
— Я пойду первым, — вызвался стрелок.
Нормандец набросил петлю на каменный выступ и покачал головой:
— Нет, полезу я. Мне не впервой. Лучше мушкет подержите, мсье.
С ловкостью, неожиданной при его массе, гвардеец вскарабкался по верёвке на кровлю часовни.
— Когда-то у меня на это уходили считанные секунды, — с плохо скрываемым самодовольством заметил он сверху.
До Шарпа только сейчас дошло, что сказал сержант перед тем, как начать подъём:
