— Радуйся, варвар. Тебе оказал честь сам первый герой Рёко, граф дель Маахи.
— Меня не волнуют имена и титулы покойников. Он готов?
…Похоже, что громила понимает нашу речь, потому что его гримаса сменяется ненавистью. Он делает стремительный шаг вперёд, вскидывая меч и прикрывая тело щитом, и вдруг останавливается. А я спокойно вкладываю свой клинок в ножны. Император оскаливается, девчонка, его дочь, радостно визжит:
— Струсил! Струсил! Ты можешь только оскорблять женщин, варвар!
Но в этот момент голова местного героя вдруг плавно валится с плеч, а затем всё тело с грохотом падает мне под ноги, содрогаясь в конвульсиях, и я делаю аккуратный, маленький шажок в стороны, чтобы бьющая из артерий кровь не испачкала мою одежду. Свирепо ржёт Вороной, учуяв кровь. Лошади свиты шарахаются, всадники с трудом удерживаются в сёдлах, а я медленно выхожу из боевого транса… Похоже, они даже не заметили, как мой меч покинул ножны и прошёл через обтянутую железом шею рёсского графа, вернувшись в ножны. В таком состоянии человек способен на невозможное — прыгнуть на десяток метров без разгона, взобраться по гладкой стене, двигаться быстрее, чем видит глаз, или поднять вес в тонну весом. Правда, расплата за это страшна, но если не злоупотреблять этим, то особых последствий не будет. Точнее, будут, но они преодолимы… А ещё — не всем даны такие способности. Иной учится всю жизнь, но едва-едва достигает уровня ученика. А у других получается сразу выйти на уровень мастера… Так вот — насколько я могу судить, в этом теле я даже не мастер, а куда выше… И к тому же сейчас у меня в руках мой настоящий, родной меч русского офицера, который я забрал из своей каюты. Тот же, который я делал здесь своими руками и внешне неотличимый, остался висеть на стене моей спальни в Парда. А это — тот клинок, который я получил по выходу из Академии. Изготовленный из монокристаллической стали благородный меч, способный резать и сталь, и камень. Не требующий заточки, никогда не ломающийся меч офицера Имперской Русской Армии…
— И это — ваш величайший герой?
Гробовая тишина. Слышно, как шумно вздыхают стоящие на углу площади боевые мамонты Рёко. Мой Вороной успокоился, но нервно вращает громадным, в кровяных жилках, глазным яблоком. Затем кладёт голову мне на плечо. Я обнимаю его за шею. Он довольно сопит. Усмехаюсь:
— Я варвар. Но варвары всегда были лучшими воинами мира.
Молчание. Потом император нехотя произносит:
