-- Свет к небесам стремится, Солнце над морем встало, даже скоты и птицы славу поют Баалу!
— Слава Баалу!
— Отец наш, пошли нам благополучный полет и защити в долгом пути через твои бесконечные владения!
— Слава Баалу!
— Баал–Халаль, прими эту жертву! Пусть эта кровь насытит тебя, и да не прольется на этом корабле более не капли крови до нашего возвращения домой!
— Слава Баалу!
Один из помощников протянул жрецу большую белоснежную коробку. Офицер Храмовой Службы опустил в нее руки и извлек содержимое. На свет появился упитанный розовый младенец. Очевидно, ребенка недавно покормили, поэтому он не кричал, а только улыбался и стрелял глазами. Капитан присмотрелся; это была девочка.
— Слава Баалу!!! — в очередной раз воскликнул жрец, и снова ему отвечал многоголосый хор. Идол тем временем претерпел трансформацию. Он медленно распахнул огромную пасть, украшенную двумя рядами острых медных зубов. Из пасти метнулся язык пламени. Жрец поднялся по лестнице, осторожно протянул ребенка и опустил его прямо в рот идола. Едва он успел отдернуть руки, как пасть захлопнулась. Криков никто не услышал. Глаза Баала мигнули, гудение силового поля прекратилось на ничтожную долю секунды, но тут же вернулось в прежний режим.
— Слава Баалу! Он принял нашу жертву!
— Слава Баалу!!!
— А это правда, что гесперийцы приносят в жертву 15–16–летних девственниц? — шепнула Гафни, наклонившись к уху капитана.
— Правда, — кивнул Замабал с гримасой отвращения на лице. — Грязные бессердечные варвары!
-- Cui prodest? — спросил Сервилий Кар, проконсул Антиоха. — Кому выгодна эта война?
Сатрап Гераклий только пожал плечами.
Они сидели в том же кабинете, у экрана, на котором красовался голубой диск Александра. Римлянин явился с очередным визитом вежливости. Несмотря на войну, в Солнечной системе продолжали сохраняться Особые Отношения, выгодные всем участникам конфликта.
Римский проконсул был тридцати пяти лет от роду, ненамного моложе Гераклия. («Странно, — подумал сатрап, — мы покорили звезды, но средняя продолжительность жизни почти не изменилась с античных времен. Наверно, это оборотная сторона фалеры, плата за галактическое могущество…») Его профиль можно было лепить на римских монетах. В остальном его внешность являлась весьма заурядной, как и произносимая речь.
— Я могу понять и объяснить войны, бушевавшие на Земли в докосмическую эру, — продолжал римлянин, — но за что мы воюем теперь? За землю и воду? В Галактике тысячи свободных планет, их должно хватить всем! Так почему в космосе до сих пор не воцарился вечный мир?!
