— Вот как всегда. Понабирали в Красную армию по объявлению! Который, тута, раз уже… Они бомбы скинут и сразу драпать, растянутся кишкой, а, тута, шмидты подходят, много и с превышением, часть на тебя накинется, часть на бомберов. А они ни хера не могут поодиночке, вот и сшибают их тута, почем зря. А нас потом дрючат за то. Как вдвоем-то леталось-то?
— Нормально, — ответил Игорь, — хорошо небо видели. Удобно перестраиваться. Оно конечно, не знаю, каково в бою будет, но лететь нормально.
— Да, немного удобней, — подтвердил Виктор. — Маневрировать проще, я на крыле держался, чуть сзади. Так и ведущего хорошо видел и все что вокруг творится.
— Ага. Самолетов мало осталось, попробуем парой полетать, как немцы. А что до боя… Попробуем. Я с командиром поговорю, может он согласится учебные бои провести. Но все равно, раз такая херня с самолетами, то будем, тута, парой летать, потому что задач нам не уменьшают.
— Товарищ командир, — снова встрял в разговор Виктор, — еще бы радио поставить, чтобы переговариваться можно было. Почему мы его не используем?
— Радио, — видно было, что Шубин зол, но сдерживается. — А ты сам, тута, с радио летал? Херня твое радио. Я вот летал, все шумит, трещит нахер. Через 10 минут голова начинает болеть. Снял к чертовой матери, к чему лишний вес возить.
— Так эта, товарищ капитан, может оно у вас не настроено было?
— Мля. Саблин, тебе делать нехрен? — однако Шубин задумался. — Впрочем, ты же военный человек, тута, знаешь, что в армии инициатива наказуема исполнением? Николаич! — окликнул он старшего техника – подайте-ка мне сюда механика по радио. Я надеюсь, у нас такой еще водится?
Шаховцев, помощник командира эскадрильи по эксплуатации, здоровенный мужик лет под сорок, что-то сказал механикам, вытер замасленные руки ветошью и несколько опасливо подошел поближе.
— Николаич, помнишь, ты с моей машины передатчик снимал? Он живой еще? Сколько их в эскадрилье?
— Да лежит у меня на складе. Чего ему сделается?
Но тут, путаясь в полах длинной шинели, прибежал механик. Им оказался тот самый вечный дневальный – маленький, щуплый солдатик. Форма сидела на нем как на корове седло. Шапка, видимо на несколько размеров большая, постоянно сползала на нос, закрывая очки, длинные рукава шинели закрывали кисти рук.
— Мля! Опять, тута, это чучело, — все сильнее закипая, протянул Шубин. — Гольдштейн, какого хера! Как долго ты будешь позорить своим внешним видом нашу доблестную Красную армию? Никчемный сын великого народа! Выглядишь как последний босяк. Ты выйди в воскресенье на паперть, тебе медяков накидают. Превратили армию в бордель! И вас тоже, это касается, товарищ старший техник, — обратился он к Шаховцеву. — Когда у вас механик похож на огородное пугало, то чему удивляться, что половина машин в эскадрилье небоеспособна. И не мое дело, где вам брать запчасти! Рожайте! Это безответственность! — видно было, что Шубина уже понесло и оправдываться перед ним бессмысленно. — Раздолбаи! Развели тута… Вы на фронте или кто? То один ходит по стоянке пьяный, видом другого можно людей пугать, а потом в эскадрилье моторы летят. Я тут наведу порядок, мать вашу, я вас под трибунал…
