Я умру в сей земле, не перешедши за Иордан, а вы перейдете и овладеете тою доброю землею.
Второзаконие, IV, 22
Я собирала книги и тетрадки, когда зазвенел звонок. Было еще слишком рано, отворить было некому. Я спустилась по лестнице и открыла дверь, хотя была еще в ночной рубашке. Кто там — молочник, булочник или еще кто? Но стоило мне приоткрыть дверь, как ее толкнули со всего размаху. Высокий мужчина со шрамом на лице схватил меня за руку. Мне хотелось крикнуть, позвать на помощь, но он наставил на меня пистолет. Не выпуская моей руки, он вытолкал меня из квартиры. Для меня это не было неожиданностью — как часто я вздрагивала, воображая подобную сцену, — но мне не верилось, что это произойдет так скоро.
— Ей двадцать два года, она худая и белокурая, Посмотри как следует на портрет.
Да, мне ее не забыть. На портрете она очень красивая — гораздо красивее тех, кого принято считать красавицами. «Девственница, небось, — подумал я про себя. — С нею будет интересно».
Она обычно рано уходит на занятия. В полседьмого примерно. Так что приезжайте за ней пораньше. Ясно?
Да, в шесть утра. В это время мы уже были там. Тормознули машину как раз у ее дома — большого трехэтажного строения с палисадником.
«Они, верно, богатенькие — подумал я и спросил себя, какого черта такая девушка лезет к нам прямо в руки.
Мужчина, державший меня под руку, вытолкал меня на улицу. Несколько случайных прохожих предпочли не вмешиваться. В машине сидел другой мужчина, вооруженный автоматом. Еще двое сидели на заднем сиденье, и все с усмешкой глядели на меня. Когда меня впихнули в машину, один из них стал щупать мне грудь.
Она оказалась еще красивее, чем на портрете. Мы не ожидали, что она выйдет — было уже около семи, на улице полно народу. Поэтому я велел водителю отвезти меня к ней домой. На наше счастье, ворота оказались незапертыми. Я вошел и позвонил. К моему удивлению, она тут же отворила. Вышла в ночной рубашке, под которой ничего не было, кроме трусиков и лифчика. Она чуть приоткрыла дверь, просунула голову, и я ее вытащил. Она вообще была красавица!
Они не говорят, куда меня везут. Да я и не спрашивала. Тот, что со шрамом, который меня забрал, не проронил ни слова. Он сидит, не оглядываясь, на переднем сиденье. А я — на заднем, и вот-вот потеряю сознание. На меня надели наручники, так что я беззащитна. Один все еще щупает мне грудь, Господи, помилуй, а другой наставил на меня револьвер. Машина колесит по всему городу, мы дважды проезжали одно и то же место.
