Новоявленный префект претория был проведен в триклиний, где его уже ждал ломящийся от яств стол. Лепида, забыв о принадлежности к великому роду, услала рабов и сама подкладывала ему лучшие куски и следила, чтобы в кубке префекта не кончалось вино. При этом она бросала недовольные взгляды на принарядившуюся дочь, смотревшую на офицера такими восторженно-испуганными глазами, что у того кусок в горло не лез.
Мессалина искренне восхищалась этим суровым немногословным человеком, сумевшим свергнуть всесильного этруска, но приключение, пережитое накануне, произвело на девушку слишком сильное впечатление, и одна мысль, что ее тело может оказаться на печально известной лестнице, приводила ее в состояние крайнего ужаса. Мессалине доводилось слышать рассказы стариков о Сулле и его проскрипционных списках, и она, вспомнив брошенные накануне слова матери, была почти уверена, что попадет в таковые, составленные пришедшим к власти Макроном. Не может быть, чтобы тот не захотел свести счеты с друзьями врага! А что ее, после визита к Сеяну, сочтут таковой, она почти не сомневалась.
Это потом, много лет спустя, прошедшей огонь и воду императрице Мессалине будет море по колено, а пока юная дочь Мессалы еще не научилась, как настоящая римлянка, презрительно смотреть на смерть. Чтобы спасти свою жизнь, надо было срочно задобрить нового префекта претория, и она старалась изо всех сил произвести на Макрона приятное впечатление.
Усилия юной красавицы не прошли даром, и Макрон все чаще начал обращаться к ней, а не к ее матери. Насторожившаяся Лепида видела, что вытворяет ее дочь, но ничего не могла поделать: не скажешь же дочери при госте, чтобы она вела себя скромнее, тем более что старый дурак (атлетического вида мужчина пятидесяти лет) смотрел на нее с едва сдерживаемым вожделением.
— А какая судьба постигла Ливиллу и дочь Сеяна? — спросила она невпопад Макрона, в то время, как он намекал ей, что прекрасно знает, чем некая юная особа занималась с Сеяном в тот проклятый визит к временщику.
— Ливиллу отправили к матери, чтобы она наказала ее по своему усмотрению. Что касается дочери, то ее казнили вместе со всеми, — напрягся префект, настороженно поглядывая на Мессалину.
— Но ведь она была невинной девочкой! А как же римские законы?
Макрон пристально посмотрел на девушку тем особым взглядом, от которого даже у бывалых воинов пробегал холодок по коже, но Мессалина не опустила глаз, только дрогнула рука, которой она отщипывала ягоды от кисти винограда.
