— Где ты шлялась, мерзавка?
— На минутку вышла из дома, чтобы узнать, что происходит, а толпа потащила меня к Гемониям. Там я и просидела до вечера. — Девушка чуть не плакала от обиды и усталости. — А потом потихонечку пошла домой… Мама, Рим сошел у ума! Никто не спит! Все бродят по городу, кричат, кругом полно пьяных… Я так боялась попасться кому-нибудь из них на глаза…
— И поделом тебе! Не будешь болтаться в следующий раз где не следует! И нечего жаловаться, что кругом полно пьяных! Ты же любишь мужчин, так что радоваться должна была, что их полно, а не прятаться! Развела бы ноги и получила удовольствие! Ты же прекрасно умеешь это делать!
Обвинение было столь чудовищным, что Мессалина, не найдя слов, замерла, глядя на мать полными слез широко раскрытыми глазами. Прошло несколько мгновений, пока до Лепиды дошел весь ужас того, что она наговорила дочери. Склонив покаянно голову, она с трудом выдавила из себя:
— Прости, кажется, я сказала лишнего.
Большего раскаяния привыкшая к безропотному повиновению домочадцев Лепида позволить себе не могла, но для Мессалины и этого было достаточно. Зарыдав, она кинулась на шею матери и прижалась к ней, заливая материнскую грудь слезами. Немного растерявшаяся Лепида осторожно погладила дочь по спине:
— Ну полно, хватит реветь. Ты римлянка или нет? Прекращай это безобразие.
Не отрываясь от материнской груди, девушка, соглашаясь, затрясла головой, но слезы из ее глаз продолжали течь потоком, и Лепида, наконец, обняла дочь, медленно ее покачивая, словно убаюкивая.
После положенной доли горьких слов Мессалина, наконец, получила возможность рассказать о своих приключениях. То ли матрона была уже не в состоянии больше гневаться, то ли рассказ дочери тронул ее сердце, но девушка получила приказ отправиться спать и, наконец, после всех треволнений, смогла забраться под одеяло и смежить ресницы.
Она думала, что мгновенно заснет, но не тут-то было. Картины прошедшего дня проносились у нее перед глазами, и девушке казалось, что она присутствует при казни проклятого этруска и его запуганной девочки.
Не выдержавшая ее вздохов Порция, чьей обязанностью было спать под дверью молодой госпожи, принесла Мессалине макового отвара, и, выпив его, девушка, наконец, провалилась в сон без сновидений.
* * *
Макрон прекрасно помнил о своем обещании посетить вдову своего друга и ее очаровательную дочь. На следующий день он явился к ним при полном параде, сияя начищенными фалерами, с наброшенным на плечи пурпурным плащом. Победителя Сеяна встретили как триумфатора, и сама хозяйка дома, шурша шелковой столой, ухаживала за дорогим гостем.
