Маленький страж ковыляет к двери и что-то гортанно бурчит сквозь прутья решетки. Узник стонет громче, и до меня доносится звяканье тяжелых цепей. Стало быть, он закован. Вот они, кандалы, которыми якобы гремят призраки!
Я наблюдаю еще некоторое время, пытаясь как-то разгадать распорядок дня караульщика: когда он ложится почивать, сколько времени спит и выходит ли отсюда вообще… Нет, не выходит. Он мочится в ведро, стоящее в дальнем углу. У стены сложены съестные припасы, стоит бочонок с пивом. Время от времени он приближается к двери — поворчать на подопечного, но дразнит его или, наоборот, пытается подбодрить, мне трудно судить.
Выждав так долго, как только позволяет осторожность, я тихо-тихо отхожу от двери. Я не могу утратить осторожность, стукнув обломком камня или шаркнув ногой. Пробираясь к лестнице, я говорю себе, что для одной ночи проделала неплохую работу. Выведала, где держат рыцаря, убедилась, что он еще жив, и разузнала, как его охраняют.
Придумать бы еще способ вывести его на свободу, сохранив при этом жизнь и ему и себе!
Вернувшись наконец в свои покои, я, вместо того чтобы сразу юркнуть под одеяло, подхожу к столу и снимаю с подсвечника две толстые белые свечи. Укладываю одну на конец кочерги и подношу к пламени. Задача не из самых простых: я не хочу, чтобы свечка расплавилась и потекла, мне нужно, чтобы воск лишь размягчился. Когда это происходит, я отстраняю свечку от жара и быстро, пока воск не застыл, вдавливаю в него ключ от башни. Остается глубокий отпечаток. Размягчив подобным же образом вторую свечу, я налепляю ее на ключ с другой стороны.
Когда все готово, я ножом обрезаю лишний воск, чтобы слепок сделался как можно меньше. Обрезки бросаю в огонь, а слепок убираю в бархатный мешочек для драгоценностей.
Мне еще предстоит долгое и нервное путешествие в апартаменты мадам Динан. И пока я прокрадываюсь туда, мой ум начинает рождать некий план, ненадежный, как прозрачная паутинка.
До сих пор я безукоризненно блюла волю монастыря и Мортейна — и не обрела ничего, кроме горя. Хуже того, д'Альбрэ по-прежнему жив и здоров и его злодейство отравляет весь край. Давным-давно пора исполнить то, ради чего меня сюда посылали, — по приказу или без оного. Я его убью, метка там или не метка!
Только сперва попытаюсь освободить узника. Если, как я подозреваю, он слишком изранен, чтобы выдержать дорогу до Ренна, я, по крайней мере, сделаю ему последнее благодеяние — избавлю от дальнейших страданий. Ибо я на его месте уж точно пожелала бы этого для себя.
