– Но я тут не вижу ничего такого…
– Да я и сам ничего такого тут не вижу, но – что поделаешь? – она чувствует себя посмешищем. И ведет себя так, что я побаиваюсь за нашего нахала… или нахалку.
– Что ты говоришь! – с тревогой воскликнул Аугусто.
– Нет, Аугусто, нет! Мы не потеряли моральных устоев. Елена, как ты знаешь, глубоко религиозна, и, как это ей ни тяжко, повинуется воле провидения. Она готова стать матерью и будет хорошей матерью, я в этом нисколько не сомневаюсь. Но чувство, что она смешна, так ее терзает, что она, пытаясь скрыть свое положение, свою беременность, как мне кажется, готова на все. В общем я даже не хочу об этом думать. Совсем недавно, с неделю назад, она перестала выходить из дому; говорит ей стыдно, ей кажется, что на улице все будут смотреть на нее. Стала просить, чтобы мы уехали – ведь в последние месяцы ей нужно будет дышать воздухом, быть на солнце, и она не хочет этого делать там, где есть знакомые, которые станут ее поздравлять.
Оба приятеля помолчали, и после этой короткой паузы, заключившей рассказ, Виктор сказал:
– Вот так, Аугусто, ступай женись, чтобы и с тобой случилось нечто подобное; ступай женись на своей пианистке!
– Кто знает, – произнес Аугусто, как бы беседуя сам о собой, – кто знает, быть может, если женюсь, я снова обрету мать…
– Мать? Конечно, – добавил Виктор, – мать для твоих детей! Если они будут.
– И для себя! Сейчас, Виктор, ты, возможно, обретешь в жене мать, мать для самого себя.
– Пропащие ночи – вот что я приобрету.
– Или выигранные, Виктор, выигранные ночи.
– В общем, не знаю, что происходит со мной, с нами. Я-то смогу примириться, но Елена, бедная моя Елена… Несчастная!
– Видишь? Ты уже ей сочувствуешь.
– В общем, Аугусто, перед женитьбой подумай, подумай серьезно!
И они расстались.
Аугусто пришел домой, переполненный тем, что услышал от дона Авито и от Виктора. Он почти забыл об Эухении, выкупленной закладной и девушке из прачечной.
Его встретил радостными прыжками Орфей. Аугусто взял собаку на руки, заботливо пощупал ее шею и прижал к себе со словами; «Будь поосторожней с костями, Орфей, поосторожней с ними, понял? Я не хочу, чтобы у тебя в горлышке застряла кость, не хочу, чтобы ты умирал у меня на. глазах и умолял спасти тебя… Ты знаешь, Орфей, дон Авито, этот педагог, вернулся к религий своих предков… Наследие! А Виктор не желает стать отцом. Один горюет, что потерял сына, другой горюет, что будет его иметь. Но какие глаза, Орфей, какие глаза! Как они сверкали, когда она. сказала: «Вы хотите купить меня!
