По вечерам, перед сном, Аугусто часто играл со своим слугой Доминго партию в туте,[45] а жена Доминго, кухарка, наблюдала за их игрой.
Партия началась.
– Двадцать в червах! – пропел Доминго.
– Что, если я женюсь? – воскликнул вдруг Аугусто.
– Очень было бы хорошо, – сказал Доминго.
– Смотря на ком, – решилась вставить его жена Лидувина.
– Но разве ты сама не вышла замуж? – спросил Аугусто.
– Смотря за кого, сеньорито.
– Как это? Объясни.
– Жениться легко; не так легко быть женатым.
– Так говорит народная мудрость, источник…
– А какая она, та, что будет вашей женой, сеньорито? – перебила Лидувина, испугавшись, что Аугусто выпалит целый монолог.
– Хочешь узнать какая? Нет, сначала ты скажи, какая она должна быть!
– Ведь вы, сеньорито, такой добрый…
– Да говори же, говори прямо.
– Вспомните, что говорила покойная сеньора.
Услыхав благоговейное упоминание о своей матери Аугусто положил карты на стол, и на миг прошлое нахлынуло на него. Не раз его мать, эта кроткая женщина, изведавшая много горя, говорила: «Недолго мне осталось жить, сын мой; твой отец уже зовет меня. Возможно ему я больше нужна, чем тебе. Вот уйду я из этого мира, и ты останешься в нем один – женись, женись как можно скорее. Приведи в этот дом госпожу и хозяйку. Не то чтобы я не доверяла нашим старым, преданным слугам, нет. Но все-таки приведи сюда хозяйку. И чтобы она была хозяйкой дома, сын мой, хозяйкой. Сделай ее госпожой твоего сердца, твоего кошелька, твоего добра, твоей кухни и твоих решений. Ищи женщину решительную, которая умела бы тебя любить и… управлять тобой».
– Моя жена будет играть на пианино, – сказал Аугусто, отгоняя воспоминания и тоску.
– Пианино? Какой в нем толк? – спросила Лидувина. – Для чего оно служит?
– Служит? Да главная его прелесть в том, что оно ни для чего, ну ровнехонько ни для чего не служит! Обязательно надо для чего-то служить? Опротивело…
– И наша служба тоже?
– Нет, ваша – нет! К тому же пианино кое для чего служит. Да, служит для того, чтобы наполнять гармонией домашний очаг, не то он превратится в пепелище.
– Гармония! А с чем ее кушают?
– Лидувина, Лидувина!
Кухарка опустила голову, смущенная его мягким укором. Так было между ними принято.
– Она будет играть на пианино, потому что она учительница музыки.
– Ну, так она не будет играть, – твердо сказала Лидувина. – Иначе для чего она выходит замуж?
– Моя Эухения… – начал Аугусто.
– А! Так ее зовут Эухения и она учительница музыки? – спросила кухарка.
