За городом до сих пор тянется во всей красе и свободе необъятная песчаная степь, поросшая вереском. Дым фабричных труб клубится над городом, крикливые продавцы и суетливые чиновники снуют по улицам, но никакой шум и смрад не доходит до обширной безмолвной степи, где чувствуется только запах цветов и травы, слышится лишь жужжание пчел да пение птиц.
Перед арестом отца Пальма проводила самые счастливые часы своей жизни в степи.
Отец ходил туда читать свои любимые книги и составлять речи, которыми он зажигал сердца и возбуждал умы городских рабочих — ткачей, прядильщиков, стекольщиков, слесарей, столяров.
Пальма горячо любила родную степь с белыми цветочками и запахом меда и всегда носила на груди или за поясом веточку вереска. Когда она бывала в городе, эта веточка напоминала ей белое море цветов, живительный аромат степи, ясное лазурное небо, коршунов и ястребов, парящих в высоте, жаворонка, гнездящегося среди вереска, зайца, подгрызающего его корни.
С тех пор как Пальма осталась одна, мать ее не пускала в степь.
— Без отца ты заблудишься в этой дикой местности, — говорила она.
Пальма отвечала:
— Нет, я и в темную ночь найду дорогу.
— Кто ж тебе ее покажет?
— А кто ее показывает земляной мышке или кроту?
Пальма тосковала по степи. Она привыкла к ее тишине, необъятному простору и сладкому аромату.
Однообразно тянулись долгие дни. Известий они не получали. Полиция заходила к ним в дом, когда вздумается, перехватывала письма с почты и осматривала шкапы и сундуки.
Девочка смотрела на приходивших жандармов с такою ненавистью, что они не раз грозили ей.
— Придушить бы этого щенка, — говорил офицер.
Однажды мать и дочь прочли в газетах, что Долабелла бежал из миланской тюрьмы, где он сидел уже несколько месяцев в ожидании суда.
Лицо Пальмы так преобразилось, что жандармы, удвоившие надзор за домом, говорили:
— Ага, девчонка знает, где он!
Но ни она, ни мать этого не знали. И только во мраке ночи в своей спальне они решались шепнуть друг другу:
— Мы о нем услышим… Может быть, увидим его… Он решится на все, чтобы нас проведать, если будет жив.
А Пальма думала: "Если он вправду спасся, то, должно быть, находится в степи".
Ведь они с отцом знали, какое надежное убежище представляет вереск. Они исследовали старые, подземные ходы, развалины крепостей, пещерные жилища исчезнувших народов и звериные берлоги в глубине почвы. На этой обширной равнине, скрываясь в густом вереске, человек мог издали видеть приближение врага. О, да! Если отец жив, если он действительно свободен, то наверное придет в свою излюбленную степь.
