– Плохо дело, мужики, свезти зерно повелели. – Стон прокатился над толпой, бабы заголосили.
– Не отдадим! – закричал высокий и худой, как жердь, мужик, потрясая кулаками.
Из избы вышли Овдей Солоницын, Гордей Темный да два приехавших с Овдеем мужика.
– Чего раскричались? – сошел с крыльца к сгрудившимся христорадиевцам Гордей. – Ревом делу не поможешь. Чтоб до полудня зерно собрано было.
– Не губи, родимый, – подступилась к старшому одна из баб, – пожалей детишек.
Оттолкнув ее, Гордей Темный шагнул дальше, но из толпы вышел старец Мартьян. Трясущимися губами он стал умолять:
– Помилосердствуй, Гордеюшка. Не сегодня-завтра сеять надобно, а зерна-то у нас токмо на посев и осталось, – и, обращаясь к Овдею Солоницыну, добавил: – Ты уж прости нас, не со злого умысла мы, не будет тебе хлебушка, нету у нас его. Оголодал народ.
– Оголодал? – взревел Гордей. – Ослушничать! – и размахнувшись, он ударил старца Мартьяна. Тот, охнув, повалился ему под ноги.
Алёна бросилась к старцу, но уже ничем не могла ему помочь – старец лежал бездыханно. Она медленно выпрямилась и, решительно шагнув к Гордею Темному, бросила ему в лицо:
– Убивец, невинного загубил!
Старшой от слов этаких отшатнулся, но тут же замахнулся на Алёну кулаком.
– Не займай, баба! Уходи, откель пришла, не твово ума дело сие.
– Убивец! – уже тверже повторила Алёна и, повернувшись к христорадиевцам, крикнула: – Да сколь сносить вы будете этого лиходея, безответные? Гляньте на себя – кожа да кости, а он – краснючий, морду отъел, что боров. Не сеет, не жнет, а лучше вас живет.
– Умолкни, баба! – рванул Алёну за плечо Гордей. – Не доводи до греха.
Алёна отшвырнула тяжелую руку Темного и, шагнув к раскинувшемуся Мартьяну, снова склонилась над его остывающим телом. Смежив ему веки и перекрестив, Алёна сняла свой платок и закрыла покойнику лицо.
– Прими его душу, Боже, не оставь раба твоего без милости.
Овдей Никитич, подойдя к Гордею и взяв его за локоть, тихо спросил, кивнув на Алёну:
– Чья баба?
– Не здешняя, из скита староверческого пожаловала, – ответил, скривив брезгливо рот, Гордей. – Из беглых, должно.
Солоницын, кивнув приехавшим с ним мужикам, приказал:
– В избу ее, поспрашаем, откель взялась такая прыткая.
Мужики подхватили Алёну под руки и уволокли.
Глухой ропот пронесся над толпой. Семен Заплечный, оттолкнув Гордея, рванулся на выручку Алёны в избу. Оттуда раздались крики, грохот падающих лавок, глухие удары.
– Семена убивают! – раздался истошный крик над толпой, и мужики, подмяв под себя Гордея и Овдея Солоницына, бросились к дверям.
