Элизабет произнесла эту речь и замолчала. Было странно слышать от нее подобный спич. Ее тонкое лицо стало пугающе неприятным. От изумления я даже перестала ее ненавидеть. Пыталась ли она спрятаться?
— Раньше я часто поступал плохо, эгоистично. Благодаря Элизабет я стал лучше.
Губерт — красивый, счастливый и покорный.
— И какие доказательства этого вы можете представить? — Я старалась, чтобы в моем голосе не прозвучала откровенная насмешка.
— Никаких, Рут. Но я изменился. Например, я меньше дразню людей.
Я застыла.
— Да, Губерт, ваш английский, несомненно, улучшился. Вас больше не затрудняют нюансы смысла.
Он засмеялся.
— О, Рут, надеюсь, вы тоже смягчитесь.
Доминик вздрогнул при этих словах. Он безуспешно пытался заставить меня быть менее холодной.
Элизабет вмешалась, почувствовав его замешательство.
— Думаю, Доминик делает для этого все возможное. Теперь, как истинная француженка, я должна расцеловать вас на прощание.
Она небрежно чмокнула меня. Мы распрощались с ними и вышли. Пара, сильно уступающая им в гармоничности.
Можно ли соблазнить счастливого молодожена сразу же после свадьбы? Особенно молодожена, который находит в своей жене качества, с которыми он ранее не сталкивался?
Здесь обычная стратегия бессильна. Плавать вокруг него в лексингтонском бассейне или, напялив платье с более чем нескромным вырезом — кстати, отсутствовавшее в моем гардеробе, — наклоняться вперед в порыве эмоций… Прямые атаки не годились для такого человека, как он.
На торжественном обеде в честь годовщины свадьбы моих родителей я была в темно-красном вельветовом костюме. Он подчеркивал спелость моего тела. Эффект был невелик. Я поняла это по отсутствию напряжения в его открытом веселом взгляде. По правде говоря, мне самой была не по душе некоторая вульгарность моего стиля.
Нет, муж Элизабет не был идиотом. И то, что она видела исходящее от него сияние, делало его недоступным. Я подумала, что в случае с Губертом следует проявить терпение.
Как-то мы сидели в саду. В Лексингтоне. Одни. Я пристально смотрела на него. Я немного пододвинулась к нему. Он взглянул на меня. Холодно. Понял ли он меня? Он поднялся.
— Пойду проведаю Элизабет. Извините меня, Рут.
Была ли это демонстрация? Воспринял ли он мой сигнал? «Держись подальше». Заглотил ли он наживу? Или просто понял мои намерения?
Вскоре после этого я заболела. После больницы я чувствовала себя очень слабой. Доминик осаждал меня мольбами, и я уже подумывала о том, чтобы сдаться. И выйти замуж. Почему бы нет?
