Школа с общежитием занимала отдельный дом с флигельком, где помещалась поварня. Ребят застали за уроками.
Любопытные черные глаза с лукавинкой вперились в забавное, похожее на человека существо из столицы. Они никогда не видели такой головы в мелких кудряшках… Хорошо бы до них дотронуться… Существо, если только это настоящий человек, прикасалось, подходя, к их стриженым головам, но это было мало похоже на прикосновение, скорее легкое дуновение какого-то ласкового ветерка… И белая рука с длинными пальцами, украшенными светящимися колечками, не могла быть настоящей — таких нет. А что у него на ногах с такими изумительными застежками? А гладкие нежные штаны до колен — из чего они сделаны? Все интересно, но совершенно непонятно. Говорит и улыбается, а что говорит — не поймешь ни одного слова, кроме «Григорываныч», когда обращается к тойону Шелихову… Как трудно слушать и понимать учителя, когда перед глазами этот странный приезжий!
Однако учитель овладел вниманием учеников довольно скоро. Писали под диктовку на доске русские буквы и целые выражения, прочитывали вслух, складывали и вычитали числа, загибая пальцы или наизусть.
Учителю очень хотелось блеснуть знаниями старших учеников, заучивших книжку «Об обязанности русского гражданина».
Смешно было, как старательно двенадцатилетние детишки выговаривали, отчеканивая каждое слово: «Закон христианской научает нас взаимоделати друг другу добро, сколько возможно». Или: «Законы можно назвати способами, коими люди соединяются и сохраняются в обществе и без которых бы общество разрушилось». Называя по-алеутски себя и селение, откуда происходит, мальчик отходил в сторону. Шелихов тут же добавлял вслед отходящему:
— По святому крещению — Роман.
Старшие щеголяли таблицей умножения, четырьмя правилами арифметики и бойко, с азартом отстукивали костяшками на счетах. Не выдержал и подсел к ним сам Григорий Иванович. Тут он называл детвору и по-христиански, и по-алеутски, как попало, и задавал задачи «на счет вперегонки». Ясно было, что он здесь не случайный гость, а свой — ребята его не дичились, свободно отвечали ему по-русски.
За бойкий правильный ответ Шелихов с детски горделивой радостью каждый раз вынимал из кармана гостинец.
В заключение гостю была представлена оркестровая музыка: флейты, скрипки, контрабас, тарелки, а всех покрывал большой турецкий барабан.
— Что твой Преображенский полк идет со свистульками! — пошутил Резанов.
— Пока достигли одного: шибко громко, — смеялся Шелихов. — Теперь стараемся дальше… — Он кивнул мальчику с контрабасом. Тот отставил контрабас к стенке и с вызывающим видом подошел к Шелихову, но тут напускная храбрость, видимо, его покинула, и он виновато опустил голову.
