Гулять по этим районам либерти все равно что читать «Наслаждение» д’Аннунцио, «Портрет Дориана Грея» Уайльда и «Наоборот» Гюисманса. Занятие старомодное, но достойное. Образы героев этих трех романов бередили души молодых людей не одного поколения, но теперь каждый из них (и даже не стареющий в романе Дориан, причем он-то особенно) – тот самый «в душистых сединах Старик, по-старому шутивший: Отменно тонко и умно, Что нынче несколько смешно». У очень модного всегда есть опасность стать очень смешным, но какие бы они ни были, эти эстетствующие старички не лишены определенных достоинств. Во всяком случае, ныне модные герои Виктор Вард из «Гламорамы» Брета Эллиса и Ник Гест из «Линии красоты» Алана Холлингхерста являются прямыми потомками Флорессаса дез Эссента из романа «Наоборот» и графа Андреа Сперелли из «Наслаждения», хотя – Виктор Вард во всяком случае – и не имеют ни малейшего представления о том, кто это такие. Эти же два душистых старичка, смотря на своих последышей вниз с небес, ужасаются, что стали прадедушками таких ублюдков. Отцы и дети, одним словом, миланский либерти располагает к размышлениям на эту тему: взять хотя бы Жопий дом, Cа di ciapp, – даже еще в 1910 году, после десяти лет со времени его создания, он казался экстравагантным и современным. Через десять лет, в 20-е, хуже ничего уже нельзя было придумать. Еще через десять лет, в 30-е, архитектуру типа Cа di ciapp полюбили сюрреалисты и увлечение подобной пошлостью стало смотреться как экстравагантность. Еще через тридцать-сорок лет, в 70-е, любовь к ар-нуво, а вместе с ней и любовь к либерти стала признаком интеллектуальной изощренности. В 80-е превратилась в общее место, интеллектуальный рейтинг модерна упал, но он прочно вошел в историю искусств и завоевал антикварный рынок. Сегодня, что про него ни говори, сносить Cа di ciapp и заменять его шедевром Захи Хадид или Нормана Фостера, слава богу, никому в голову не придет.
В том же районе, на виа Моцарт, 14, глазам предстает еще одно размышление на тему преходящести всего вкусового. Там недавно открылся новый музей – вилла Некки Кампильо, жилой дом 30-х годов. Это произведение Пьетро Порталуппи, весьма активного архитектора в муссолиниевское время, является прекрасным образчиком ар-деко: все чисто, гладко, функционально и очень качественно сделано. Дом хорошо сохранен, остались в неприкосновенности даже бассейн и теннисный корт, так что на вилле Некки Кампильо можно снимать очередную серию сериала «Пуаро Агаты Кристи», ничего практически не добавляя. Столь же хорошо сохранились и интерьеры, хотя кое-что в них и было переделано хозяевами в 50–60-е годы. В интерьерах висит неплохая коллекция европейского модернизма: Жан Арп, Джанни Дова, Рене Магритт, Марио Сирони, Лючио Фонтана. Аромат жилья, еще недавно обитаемого, придает этому музею особый шарм. Находящаяся в двух шагах от палаццо Берри Мерегалли вилла Некки Кампильо – вроде прямая модерну противоположность. На самом деле, что в лоб, что по лбу, разницы никакой. Стиль ар-деко пережил примерно те же приключения, что и либерти: процветая в 20–30-е, он к 60-м был благополучно забыт, потом вновь открыт в 80-е, а затем на нем помешались: ар-деко со всех сторон, выставки, фильмы типа «Бразилия» Терри Гиллиама, провозглашающие ар-деко (осознанно или нет, непонятно) стилем будущего. Стойкий запах тоталитаризма, исходящий от ар-деко, красит его в глазах интеллектуалов, из всех сил старающихся казаться левыми, как вонь красит сыр для гурманов. С их легкой руки теперь считается, что ар-деко как бы хороший вкус, а либерти как бы не очень; ну и что, залы виллы Некки Кампильо с Арпами и Магриттами столь же достойно старообразны, как и историзм залов музея Багатти Вальсекки. Всему тому, что в свое время «потрясало мир», уготована музеефикация.
