Самоосвобождающаяся игра | страница 73

знает, о чем здесь речь. При всей глубочайшей продуманности Улисса и Поминок они несут на себе следы этой вечно бурлящей бездны, выбрасывающей огненные протуберанцы из своих недр. Черные дыры, пожирающие память. Безвозвратность и незабываемость, переходящие друг в друга. В этих нижних пластах сознания дремлют боги и демоны забытых религий, пережитки кровавых и извращенных варварских цивилизаций, олицетворения подавленных инстинктов человечества»470. О процессе создания своего Вертера фон Гёте, так же, утверждает, что написал это «сочиненьице» подобно лунатику, и сам изумлялся ему, когда обрабатывал…; Байрон сознается, что, сочиняя «Чайльд Гарольда» «…был наполовину помешан, витал средь метафизики, гор, озер, ненасытной любви, невыразимых мыслей и находился под кошмаром своих собственных проступков…»; Глюк полагает что мелодии «…прилетают к нему неведомо от куда…»; Гайдн уверяет всех, что все сделанное им — «…промысел Божественной воли»; Шюц пишет о Паганини: «В момент, когда он берет в руки инструмент, его существа как будто касается сам Господь, проходящий по всему его существу каким-то небесным огнем. Всякое чувство слабости оставляет его тогда, он становится совсем новым существом, весь преображается…» Шопенгауэр же, подводя черту под бесконечным списком подобных заявлений, указывает на то, что «…творчество гения всегда — действие сверхчеловеческого существа, отличного от самого индивидуума и лишь на время поселяющегося в последнем…»; Всезнающий Беттинелли вторит им всем, ведь он уже знает, что «…самый благоприятный для поэта момент может быть назван сном, приснившимся в присутствии разума, который, по-видимому, следит за его течением с открытыми глазами»471.

И в заключении еще об одном важном нюансе: «…вращается лишь то колесо, которое наполнено энергией»472. И это означает, что на практике проникновение в динамику процесса вращения КОЛЕСА ВЫСШЕЙ РАДОСТИ достигается с помощью постановки дыхания, или подчинение его эффекту сознательности.