— Все сделано, — обратился поляк к Маринони. — Теперь вы можете надевать красную рубашку…
Старик вскочил и стал взволнованно трясти руку поляка.
— Друг! Настоящий друг! Дочка, наконец-то я — гарибальдиец! — радостно крикнул он Бианке. — Завтра же приходи с Батистом на ученье красных рубашек. Вы увидите, что я еще совсем молодец!
Старик развеселился. Он схватил за руку внука и принялся маршировать по комнате:
— Дочка, сыграй! Сыграй-ка нашу песню!
Услышав звуки «Марсельезы», он окончательно растрогался и со слезами на глазах обнял улыбающегося Домбровского:
— Вы великий человек! Такие люди, как вы, должны руководить, а не подчиняться. Когда нам понадобятся свои генералы, вы станете первым из них. Итальянские патриоты будут гордиться тем, что ими командует такой поляк. Братство свобод связано кровью. Ею же мы свяжем и нашу дружбу.
Выслушав эту пышную речь старика, поляк спокойно сказал:
— Вы ближе к правде, чем думаете. Недалек день, когда каждый из нас действительно должен будет кровью доказать свой патриотизм. Нам будет дорог каждый лишний стрелок. — Домбровский протянул Маринони руку. — Итак, до завтра.
— Нет, нет! — засуетился старик. — Я сейчас же иду с вами. Нужно позаботиться об экипировке.
Ленуар с явной неприязнью наблюдал эту сцену.
— Постыдитесь, Домбровский, — презрительно процедил он сквозь зубы. — Метр Маринони впадает в детство, и ваша обязанность охладить его запоздалый пыл, а не подстрекать старика на безумство.
— Ах, вот как! — воскликнул итальянец. — Бороться за свободу — безумство?! Отлично, мы покажем вам, слишком разумным, чего стоят итальянские и польские патриоты! Ты хочешь покинуть Париж? Скатертью дорога!
— Что вы хотите делать, папа? — подбежала к старику испуганная Бианка.
— Пускай я окажусь плохим стрелком, но руки старого мастера всегда пригодятся революции. Мы организуем воздухоплавательную станцию гарибальдийцев. Не так ли, Домбровский?
— Вы не сделаете этого! — гневно крикнул Ленуар.
— Мы сделаем не только это! Слушайте, Домбровский, все, что есть на фабрике моего, передаю в фонд гарибальдийцев.
— Не смеете! Я хозяин! — крикнул, бледнея, Ленуар.
Домбровский усмехнулся и не спеша накинул свое зеленое пальто. Его плечи стали сразу необыкновенно широкими, весь он сделался каким-то большим, внушительным.
Это мгновенное преображение почему-то особенно разозлило Ленуара. Неожиданно для самого себя он широко распахнул двери и визгливо крикнул Домбровскому:
