Мы — тут же к Горбачеву: как же так, Михаил Сергеевич?! Народ в деревнях скотину хлебом кормит, а мы — миллиард за зерно!
Молчит Горбачев, глаза отвел, нас вроде как не слышит. И вдруг — Раиса Максимовна… а она ведь не говорила, она как бы выпевала слова: А-лександр Николаевич, Нико-о-лай Яковлевич… не может же Михаил Сергеевич войти в историю… как Генеральный секретарь, который повысил цены на хлеб…
— Во баба! — вырвалось у Чуприянова. — Ну что, понеслись?.. — он разлил водку. — Я приказал Катюшке всегда на закуску подавать горячую картошку, чтоб помнил народ, кто мы и откуда, из каких земель родом…
Чуприянов улыбнулся — широко, по-русски…
— Картошка — великолепно, — согласился Петраков. Он любил поесть, это чувствовалось. — Картошка это всегда хорошо, я вот без настоящих драников жить не могу… Ваше здоровье, Иван Михайлович!
— Ваше! — с улыбкой откликнулся Чуприянов.
«Клюква» прошла божественно.
Катя действительно принесла тарелку с дымящейся картошкой, посыпанной какой-то травкой, правда сухой.
— Мы сейчас, когда пить садимся, такое ощущение, что у нас поминки… — вдруг тихо сказал Чуприянов. — Я своих, красноярских, имею в виду. Сашу Кузнецова, героя Соцтруда, Гуполова — ракетчика… Коллег, Николай Яковлевич. Руководящий состав. Мы ведь всю жизнь знаем друг друга, знаем цену друг другу… и пьем — молча, особенно поначалу, все слова-то у нас уже сказаны, точка…
— А с кооперативов все и пошло… — Петраков поправил очки с толстыми-толстыми стеклами. — Страну-то… а, Иван Михайлович, дорогой мой человек, разве не директора развалили… — вот что вы скажете? Самый вороватый народ оказался, директора! Хуже Егорки… — верно?
— У меня кооперативов не было, — тяжело вздохнул Чуприянов.
Они, видно, хорошо поговорили еще дорогой, проверяя — друг на друге — свое ощущение времени. Чуприянов был в Красноярске на экономической конференции, пустое дело, кстати говоря, эти конференции, толка в них нет, Чуприянов остался в Красноярске на ночь, а утром, за завтраком, пригласил Петракова в гости: самолет в Москву поздно вечером, программа у делегации составлена по-идиотски, весь день — пустой, только посещение (зачем, да?) каких-то спортивных школ.
Академик Российской Академии наук Николай Яковлевич Петраков был прав.
Развал Советского Союза, сначала — полный распад экономики, финансовой системы, а затем — и самой державы, начался с кооперативов.
1988 год для Советского Союза оказался страшнее, чем 1941-й, хотя подлинный масштаб трагедии страны открылся, на самом деле, только сейчас, в 1992-м, когда самого государства давно уже нет.
