Запищал отцовский пейджер. Его родители умирали.
— А вам известно, — спросила Ба, — что страх перед чужими касаниями называется «афенфозмфобия»? — Мама закатила глаза.
— О чем будет кино, Гэри?
— Гимно про холокост, — сказал Гэри.
— А сценарий есть, Гэри?
— Принеси мне ту лестницу, — сказал Гэри. Я принесла ему лестницу. Он прислонил ее к куче, взобрался на самый верх и встал на Деду. Тот улыбнулся.
Гэри стащил с головы бумажный пакет. Выпали и рассыпались его серебряные волосы. Актеры заухали и заахали. Гэри залился румянцем. Бумажный пакет он вывернул наизнанку и стал читать с него сценарий:
— «Да не будет у тебя других богов; Не делай себе кумира; Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; Помни день субботний; Почитай отца твоего и мать твою; Не убивай; Не прелюбодействуй; Не кради; Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего; Не желай дома ближнего твоего… ничего, что у ближнего твоего».[9]
— Такой хороший мальчик, — сказала тетя Роза.
— Такой хороший мальчик, — сказал Деда.
— Такой хороший мальчик, — сказал мой отец.
— Пошел ты к черту, — сказала мама. Одиннадцать других моих братьев застонали.
— А вам известно, — сказала Ба, — что страх перед шкурами животных называется «дорафобия»? — Мне стало интересно: чье сердце — пропащая ложка? Мое или Гэри?
Теперь уже я ничем больше не могла Гэри помочь — только обнять и спросить, что он будет делать дальше.
— После чего? — спросил Гэри.
— После съемок, — сказала я.
— Поеду в Барселону, — сказал Гэри. Тут-то меня и размазало по потолку. Я бы сказала «скинуло с кучи», но на кучу меня не звали. Я, в общем, толком и не понимала, хочется ли мне на кучу. — В Барселоне такая болтунья, — сказал Гэри, — что мне очень нужно попробовать.
— Ой, Гэри, да ладно тебе. Ты же орать будешь всю дорогу. — В Штатах Гэри просто суетился. За границей же он орал.
И тут я вспомнила неполадку Гэри со словами.
— Барселона? — спросила я.
— Барселона, — ответил Гэри.
— Болтунья? — спросила я.
— Болтунья, — сказал Гэри.
Я перевела взгляд на кучу. Мать наполовину из нее выбралась.
— Еще шесть лет, — завопила она, — и с меня хватит.
Мой отец идеалистически засветил Гэри большие пальцы.
— А вам известно, — сказала Ба, — что страх перед куклами называется «пупафобия»?
— Ну что, — произнес Деда, — покедова.
— Я пока никуда не еду, — сказала я. Я по-прежнему обнимала Гэри. Прижимала его к себе так крепко, как затаиваю дух, когда иду мимо кладбища.
— Ты зачем так делаешь? — спросил Гэри.
