- А как тебя мама называла?
Оппа! Работает! Даже тут, в моих снах – работает! Было видно, как начавший приобретать
боевую форму мужчина резко охладел к моим сокрытым тогой прелестям, стоило
упомянуть маму.
- Вирай, хватит со мной играть, - совершенно серьезно произнес Аполлон и развернулся
спиной, чтобы наклониться и снова облачиться в простыню.
Я шумно выдохнула. Красота, она и в Африке красота.
- И все же? – еле выдавила из себя. – Давай, чтобы не попала я впросак, ты мне скажи, как
тебя лучше называть. А то, не дай Бог, угадаю с именем, данным любимой родительницей.
- Не дай кто? – переспросил красавчик.
- Не дай что? – уточнила я, стараясь отвлечь темного от собственной оговорки. – Имя! Дай
мне имя! Нет! Не так! Мое имя у меня уже есть – Вирай. Дай мне свое имя! Тьфу!
Вот, что с людями делают гормоны! Не могу нормально сформулировать вопрос!
- Микарт…
- Что?
- Микарт называй меня. Буду крайне благодарен.
- Мне? Благодарен? За имя? Ну, ты смешной, красавчик.
Мужчина хмыкнул.
- Ну, хорошо. С тобой мы все выяснили…
- Нет, не все, - в глазах загорелся знакомый огонек. И я поспешила сменить место
дислокации.
Обойдя по кругу кинг-сайз-бэд, пристально поглядела на Микарта.
- А блондин где?
Мужчина сверкнул глазами, скрипнул зубами, но все же ответил:
- Как и договаривались, по условиям…
- Ах, по условиям, - протянула я, поглаживая ткань балдахина, и пытаясь сообразить, как же
так аккуратно выведать эти самые условия.
- Ты осталась со мной, его мы отпустили.
- То есть, он жив?
- Да, - Микарт кивнул.
- С ним можно поговорить?
Мышцы мужчины напряглись, натягивая лоснящуюся кожу, послышался треск костяшек.
- Ты теперь моя! А он свободен! Чего еще тебе надо?!
Я резко развернулась и вперилась в него взглядом: ох, уж эти собственнические замашки!
- Я твоя по соглашению…
«…телом, но сердце мое и душа будут принадлежать только мне», должна была я
закончить свою пафосную речь, но не успела.
Микарт большим котом метнулся через постель, сминая простыни и подушки,
молниеносно подмял меня под себя и впился в губы.
Ох! Воздух перестал поступать в легкие, губы мгновенно раскрылись, отвечая на страстный
поцелуй, руки обвили шею. Я извивалась, играя с Микартом, он злился, но принимал игру.
Понял, что сопротивляться я и не думаю. Сорвал и выбросил к чертовой бабушке мое сари
цвета заката.
- И ниёр вурту, - просипел мне прямо в шею Микарт, а меня бросило в холод от
слышанных не раз слов.
В горле пересохло, и когда мужчина перекатился на спину, усаживая меня сверху, я
