— И когда сын бедного портняжки сообразил, что никто не заподозрит, будто он отец моего ребенка, он почувствовал себя рогоносцем, — тихо, но твердо проговорила Фелисия.
Эрлинг встал и отошел от скамьи. Она смотрела на его выгоревшие волосы, на вздувшиеся на шее жилы, на потемневшие от солнца плечи и смуглую сильную спину. Белые шорты были подхвачены ремнем, который она ему когда-то одолжила. Фелисия рассердилась на Эрлинга за свою собственную опрометчивость. Теперь хозяином положения стал он!
Эрлинг медленно повернулся к ней, глаза его сузились. В голосе слышалась дрожь, которая не предвещала ничего хорошего:
— Это все, что ты хотела сказать мне? Я тебе все выложил. Все как есть. Нам следовало по возможности расставить все точки над І. Больше ты ничего не хочешь сказать мне?
Он повторил свой вопрос, и ей показалось, что его тон стал мягче, хотя прибавленные им слова были резки сами по себе:
— Больше ты ничего не хочешь сказать мне… великосветская барыня?
— Эрлинг, пожалуйста, иди сюда, сядь…
Садиться не следовало хотя бы потому, что ему очень этого хотелось. Женщины всегда пользуются оружием, каким мужчины не располагают. Это несправедливо. Он сел.
На этот раз Фелисия воспользовалась обычным оружием:
— Послушай, Эрлинг. Ты прав, я не была с тобой откровенна перед твоим отъездом. Пожалуйста, забудь это, как досадную ошибку, если считаешь, что я поступила неправильно. Да, мне хотелось родить второго ребенка, и, наверное, мой план был не совсем удачен, но ведь ты уехал в Лас-Пальмас не под конвоем, и я виновата лишь в том, что использовала старые связи моего отца, чтобы поездка в Лас-Пальмас и пребывание там обошлись тебе как можно дешевле. Платил ведь за все ты сам. Ты сказал, будто я хитростью заставила тебя уехать, не помню точно, как ты выразился, но в таких вещах все непросто. Я подумывала о втором ребенке. И вдруг однажды вечером в Венхауге ты сказал, что, наверное, пришло время тебе снова пожить за границей, причем долго. Возможно, это было сказано несерьезно. Но мои отношения с тобой и с Яном всегда были сложны сами по себе. И все только усложнилось бы, решись я еще на одного ребенка. Пойми, мысль о втором ребенке давно тлела во мне. Я только не могла допустить, чтобы у кого-то возникли сомнения в том, кто отец ребенка. И вдруг ты сам заговорил о поездке за границу! Глупый Эрлинг! Я даже заподозрила, что таким образом ты просто хочешь прервать нашу с тобой связь. Правда, я тут же поняла, что ошибаюсь и что завтра ты, вероятно, забудешь о своих планах. Ведь ты был не совсем трезвый. Но меня вдруг осенило: вот выход! Я отнеслась к твоим словам серьезно, меня устраивал твой отъезд. И стала готовить твою поездку. Я не слушала твоих, впрочем довольно слабых, возражений, потому что мне очень хотелось родить второго ребенка. Что касается твоей поездки, думаю, я и сама обманулась, считая одно время, что стараюсь только для тебя. Мне стало известно, что в Лас-Пальмасе ты можешь устроиться относительно недорого, и, прости меня, я убедила себя, что ты всегда мечтал поехать именно в Лас-Пальмас. Глупо, конечно, но ты сам привел в движение эту машину.
