— Нет-нет.
— Да-да.
— Так и осталась у него. Новый год встречали вдвоем. А родственникам я как бы позвонила. Хотел на мне жениться, — вздохнула Катрин Денёв.
Колючеглазая Валя тут как тут со своим вопросом:
— А мужик-то он как? Ничего?
— Замечательный… — опять вздохнула Денёв.
— Каким же образом ты оказалась здесь? — поинтересовалась Нина, та, у которой был неглупый взгляд.
— Вошла два раза в одну и ту же квартиру, дура. Во второй раз там оказался подвох… Не хочется об этом.
— Надо было выйти за этого, за симпатичного, замуж, вот что, — размышляла колючеглазая.
— Я была на работе, а на работе не следует любовью заниматься. Ушла я от него сразу же после Нового года.
— Взяла что-нибудь? — спрашивала Валя.
— Конечно, — грустно улыбнулась Катрин.
Опять не могу заснуть. Повернулась к окну. Теплый ветерок чувствую. Замечательный вечер, наверное.
Совсем рядом Ленинградский проспект. Чуть в стороне от него, недалеко от метро «Аэропорт», живет моя сестра Танечка с мужем. Танечка работает монтажером на Киностудии имени Горького. Может быть, она еще не вернулась с работы. А Сережа, ее муж, — детский писатель. Очень талантливый. Можно до бесконечности смотреть очаровательные мультики, снятые по сказкам Сергея Козлова. Дай Бог счастья моим родным Танечке и Сереже.
Представляю, как Тане трудно приходить на студию.
Могу предположить, как там судачат обо мне и как ей больно от этого.
А дальше за «Соколом», по Волоколамке, мамулька живет. Что она сейчас делает?
Как хотелось бы хоть на минутку заглянуть туда!
Мысленно полетела к ним, и так хорошо стало, будто увидела всех. Сколько огорчений выдержали мои дорогие.
Почему-то вспомнилось, как папа вернулся с фронта, а я его не признавала. Я прямо говорила ему:
— Мой папа воюет с немцами.
Долгое время ничто не могло переубедить меня. Папа и мама ужасно мучались.
Потом мы с папой стали большими друзьями. Я полюбила его всем сердцем. Папа был кадровый военный, и вскоре после окончания войны его направили в Горький. Мы с мамой, конечно, поехали вместе с ним.
В Горьком я увидела пленных немцев. Они шли длинной вереницей вдоль трамвайных путей. Немцы не вызвали у меня отвращения, наоборот, мне их стало очень жалко. Я подошла к ним совсем близко. Один из них взял меня на руки и стал целовать, что-то приговаривая. Мой друг и сосед Юрка шел за нами, а когда немец отпустил меня на землю, Юрка крикнул мне:
— Беги!
— Зачем?
— Беги, говорю! Сейчас как дам, будешь знать!
