— По-моему, мы заблудились, — сказал Богданов неожиданно дрогнувшим голосом.
Шофер гнал вперед с подозрительной невозмутимостью. Ванманен окликнул его и спросил на хинди, уж не ошибся ли он дорогой.
— Ошибиться никак невозможно, — отвечал шофер, не оборачиваясь. — От сахиба Баджа другой нету…
Его ответ нас не успокоил. Мы и сами прекрасно знали, что другой дороги, которая вела бы к шоссе, нет. По крайней мере раз тридцать мы проделывали этот путь, но сейчас окрестности были точно не те. В полной растерянности смотрели мы в окна, и у нас сиротливо сжималось сердце от вида этих незнакомых деревьев, все теснее, все зловещее сплетавших над нами ветви — как силки, как ловушку.
— Наддай! — нервничая, приказал Ванманен шоферу.
Фары зажглись ярче, и мы дружно качнулись вперед, пытаясь как можно дальше проникнуть взглядом в темноту, угадать приближение шоссе. Однако впереди, сколько хватало глаз, тянулась все та же и та же бесконечная незнакомая дорога.
— Лучше вернуться! — решил Богданов. — Езды от бунгало до шоссе пять-шесть минут, а мы едем уже полчаса.
— Поворачивай! — велел Ванманен шоферу.
Тот выбрал место, где можно было развернуться, и без единого слова поехал назад.
— Он пьян, — вполголоса обронил Ванманен.
И хотя говорил он тихо и к тому же по-английски, шофер совершенно впопад тут же откликнулся на хинди:
— В жизни ни капли в рот не брал, сахиб!
Богданов сидел как на иголках, вглядываясь в темноту и осеняя себя крестным знамением.
— Не понимаю, как это может быть, — говорил он. — Если бы мы куда-нибудь не туда свернули сразу от дома, мы бы тут же заехали в лес или угодили в пруд.
— Сейчас увидим, как это может быть, — пробормотал Ванманен.
Я пытался узнать место, где в первый раз заметил, что мы едем не той дорогой, но не мог ухватить взглядом никаких ориентиров. В полном недоумении я раскрыл было рот, чтобы сказать об этом товарищам, и тут где-то очень близко раздался отчаянный вопль. Шофер резко затормозил. Мы, онемев, придвинулись друг к другу.
— Что это было? — спросил я наконец.
— Убили кого-то, кажется. Женщину… — отвечал белый как мел Ванманен.
Но мы не осмелились вылезти из машины. Не знаю, сколько времени провели мы так, оцепенев от ужаса. Мы больше не слышали ничего, кроме урчанья мотора, и только он удостоверял, что все происходит на самом деле. Вдруг вопль повторился, теперь уже совсем близко, а вслед за ним — крики о помощи: «Убивают! Убивают! Спасите! На помощь!»
