Его положили на дно окопа. Лейтенант присел подле него и очень долго, с минуту, смотрел ему в лицо. Поднялся и увидел рядом с собой испуганного Огольцов а.
— Возьми его пулемет, — оказал лейтенант и, пригибаясь, пошел по окопу.
Круглов сходил за патронами.
— Ты, мабудь, уси перепалыв! — удивился Пономаренко.
— Все, — сердито ответил Крылов. — Мне что, мне только давай. Я на фашистов злость большую в душе ношу… Дай-ка, докурю, летатель, — обратился он к Ржаному.
— Як пулемет! — с искренним изумлением воскликнул Пономаренко.
Круглой получил папироску, глубоко затянулся и ушел.
— Смотри, две красные ракеты пустили, — прервал молчание Васин. — Какой-то сигнал дают.
О смерти товарища никто не проронил ни слова. Просто так было легче.
А на пашню перед окопом плавно опустился важный, спокойный грач. Он посидел, порылся, оттопырив крыло, в своей дымчатой пазухе, отряхнулся и вперевалку пошел по борозде. На его вороненой спине блеснула яркая полоска солнечного луча.
— Гляди, грач, — удивленно прошептал Ржаной. — Вот ведь, а? Птица — и не боязно…
Волнуясь, он кинул в грача камнем. Грач подскочил и, лениво махая крыльями, улетел. Ржаной облегченно вздохнул.
— Ты зачем? — спросил Васин.
— Жалко, если убьет. Пусть летит себе, — ответил Ржаной, провожая тоскующим взглядом грача.
Над головой завыла мина. Васин пригнулся, а Ржаной сел на дно окопа. Мина шлепнулась сзади. Завизжали осколки. Потом мины стали рваться со всех сторон. Начался огневой налет фашистских полковых минометов.
В это время был тяжело ранен Круглов. Его накрыло осколками, когда он не спеша раскладывал свои патроны. Мина разорвалась сбоку, и осколки впились ему в спину. Ржаной отнес его в землянку и бегом вернулся обратно. Опять никто ничего не сказал, только все помрачнели еще больше. Солдаты в бою скупы на слова. Друга вспоминают после боя. А в бою, даже если друг перестал стрелять, он всегда остается с солдатами до победного конца.
Никто ничего не оказал, когда Круглова отнесли в землянку, только Огольцов прошептал тонкими, искривленными ужасом губами, считая оставшихся.
— Четверо, — прошептал он и не сосчитал себя. Он был пятый.
Под прикрытием огня минометов к фашистам спешило подкрепление. Солдаты бежали и падали, поднимались и бежали снова.
Лейтенант подозвал к себе Огольцова.
— Прикройте левый фланг! — крикнул он. — Косите их вдоль фронта так вот, — он показал, энергично махнув рукой, откуда и куда стрелять. — Огонь открывайте, как только они сблизятся с нами метров на пятьдесят, ко не раньше. Ясно? А до этого молчать. Ясно?
