Лорд Юстас похитил не бриллианты. Но «Мадонна в храме» была такой маленькой, что ее можно было спрятать в сложенной газете или засунуть в рамку с фотографией.
Темпера мысленно составила список всех мест, которые следовало обыскать, и ее беспокоила только то, хватит ли времени на поиски, пока прислуга сидит за ужином.
— Ты что-то слишком задумчива, дорогая, — сказала леди Ротли, когда Темпера ее причесывала.
— Стараюсь сделать тебя еще красивее, матушка.
— Вечер будет чудесный, — мечтательно произнесла леди Ротли. — Я в этом уверена.
Проспав час, она вышла из депрессии и теперь просто сияла в предвкушении развлечений.
Темпера почти завидовала ей. В своем белом платье она казалась спустившейся с неба на облаке.
— Сегодня ты всех затмишь, матушка! — воскликнула Темпера, подумав при этом не окажется ли нынешний вечер последним, какой мачехе суждено посетить.
Быть может, завтра или послезавтра им придется с позором бежать в Англию, чтобы укрыться в доме на Керзон-стрит.
А что они станут делать дальше?
Но Темпера тут же решительно сказала себе, что такого случиться не должно. Она должна спасти их обеих, и странным образом, у нее было чувство, что отец помогает ей и направляет ее.
Ей казалось, что он стоит рядом. Когда мачеха спустилась вниз и Темпера готовилась услышать шум отъезжающих экипажей, она начала молиться, как не молилась никогда раньше.
— Помоги мне, папа, не дай мне ошибиться. Подскажи, где спрятана картина, — проговорила она вслух.
Темпера так любила «Мадонну в храме», что была почти уверена: ей удастся ощутить исходящие от нее флюиды, так что не придется тратить время на бесплодные поиски.
Однако она ужасно нервничала, пальцы у нее похолодели, ее била дрожь.
Даже в комнате мачехи до нее долетали голоса и смех из гостиной. Они, наверно, решили выпить по бокалу шампанского перед отъездом.
Перед глазами Темперы стояла матушка, изысканная, прекрасная, в белом платье, и ревниво следящая за ней своими зелеными глазами леди Холкомб.
Леди Барнард, наверно, как всегда, мила и приветлива, а граф не спускает с мачехи своих темных выразительных глаз и уже, вероятно, начал говорить ей изысканные комплименты, которые звучат в его устах так искренне.
А что делает в это время герцог?
Этот вопрос огненными буквами вспыхнул в ее сознании. Тоже восхищается мачехой, соперничая с графом ради ее улыбки и взгляда голубых глаз?
Где-то глубоко в груди Темпера ощутила острую боль, как от удара кинжалом.
