«Это как раз то, что нравится мачехе, — думала она, — игристое пенистое шампанское, которому ей придется предпочесть респектабельное английское меню».
Метафора ее позабавила, но она тут же вернулась к мыслям о серьезности своего положения.
Единственная случайность, которую она не предусмотрела в их рискованном предприятии, это возможность, что мачеха впервые в жизни влюбится.
Но именно это и случилось.
Она была влюблена, и единственное, что удерживало ее на стезе добродетели, был прирожденный снобизм.
Все это так беспокоило Темперу, что, вернувшись в свою комнату, она долго стояла в нерешительности, погруженная в путаницу своих мыслей, не в состоянии взять в толк, где находится.
Но наконец она сказала себе, что, если она намерена положить картину на стол герцогу, сейчас для этого самый подходящий момент.
Гости завтракали на террасе.
Еще и часа не прошло, как они сели за стол, а Темпера знала, что ланч длится вдвое, если не втрое, дольше.
Увитая бугенвиллеями терраса была восхитительна. Сидевших гостей защищал от солнца навес. Решетка отгораживала их от лежащей внизу пропасти. Темпере показалось, что терраса напоминает орлиное гнездо, высокое, но надежное и безопасное.
Это был ее шанс, которого она ждала.
Взяв картину, она осторожно спустилась вниз, подумав, что, если она кого-то встретит, лучше всего будет сказать, что она ищет потерянный носовой платок. Гостиная оказалась пуста, и только издали доносились голоса и смех.
Она бросила быстрый взгляд на картины, словно поздоровавшись с ними, как со старыми друзьями.
Вошла в кабинет герцога и, к своему облегчению, никого там не застала.
Она положила картину на стол, чувствуя себя так, будто сделала безвозвратный шаг к чему-то совершенно новому, повела себя так, как никогда раньше.
Она не повторит прежних ошибок, и больше нельзя выходить из дома ночью, она ни за что не рискнет еще раз встретиться с герцогом при лунном свете.
Это опасно не только для их с мачехой планов, но и для нее самой.
Она не стала копаться в причинах этого предчувствия: в глубине души она знала, в чем дело, но не решалась признаться даже себе самой.
На столе лежал огромный бювар с серебряными уголками и монограммой герцога на обложке, тоже из серебра.
Чернильница выглядела очень красиво. У Темперы не было сомнений, что она сделана еще при Карле Втором и представляет собой большую редкость.
Какое-то время Темпера рассматривала ее, прежде чем прислонить к ней свою картину. А потом, повинуясь непреодолимому порыву, она подняла взгляд на ангела Леонардо да Винчи.
