«Выходит, герцог не забыл», — подумала она.
Она со страхом вспомнила об условии, что он должен увидеть все написанные ею картины.
Вчера вечером ей казалось, что она уже закончила начатую работу. Но поднеся ее сегодня к окну, она увидела множество деталей, которые можно было изобразить более удачно.
«Пойду-ка я туда, где я была вчера, — решила она, — и посмотрю, насколько верно передала освещение».
Сегодня-то уж герцога там никак не могло быть. Ведь он тоже поехал со всеми на виллу «Виктория», названную так мисс Ротшильд в честь королевы.
Темпера не сомневалась, что превосходный ланч затянется. Ротшильды всегда славились своей кухней.
«Путь свободен, — решила она — Если герцогу суждено увидеть эту картину, она должна быть как можно более совершенна».
Взяв широкополую шляпу, она поспешила в сад, слишком поглощенная предстоящей задачей, чтобы обращать внимание на водопады или белеющие вдали вершины гор.
Цветы, которые она написала, уже совсем распустились, но Темпера подумала, что может усилить впечатление прозрачности лилий и сделать розы более яркими.
Некоторое время спустя ей стало казаться, что она перестаралась. Отец говорил, что многие художники впадают в эту ошибку.
Но потом она мысленно пожала плечами, подумав, что в любом случае, лишь раз взглянув на ее картину, герцог немедленно отправит ее в мусорную корзину.
Усилием воли она заставила себя остановиться, оставив цветы такими, какими они получились. А потом направилась обратно в замок, наслаждаясь по пути красотами сада, чего не могла позволить себе раньше.
Сад был настолько хорош, что Темпера не могла понять, как можно желать находиться где-то еще, обладая таким сокровищем.
Затем она напомнила себе, что нужно еще много всего сделать для мачехи и что хватит уже наслаждаться.
И вернулась в замок.
Вокруг стояла тишина. Единственным нарушавшим ее звуком было жужжание пчел на увивавших террасу цветах.
«Все, наверно, отдыхают, — подумала Темпера, — даже полковник Анструзер».
Укрепив свою решимость этим предположением, она прошла в гостиную, а оттуда в кабинет герцога.
Положила картину ему на стол, а потом, повинуясь внезапному порыву, взяла карандаш и написала на обороте фламандскую пословицу, ту же самую, что и ван Эйк: «Als Ik Kan».
Герцог поймет, что это большее, на что она была способна.
Она понимала, насколько жалкой должна казаться ее работа в комнате, украшенной величайшими мировыми шедеврами.
Положив картину так, чтобы она попалась на глаза герцогу, Темпера еще раз взглянула на «Мадонну в храме» и подумала, что она еще прекраснее, чем помнилось.
