Дорога огибала высокое ржаное поле, и они пошли тропкой, пробитой по полю еще с осени, до всходов озими. Рожь уже набрала свой соломенный цвет и стояла тихо и тяжело под поспевающим колосом. Во ржи было теплее, чем на дороге — солома хранила в себе тепло, — густо пахло отмякшим за ночь зерном и отмирающим пыреем. За ржаным полем пошли рыжеющие льны, они не скрывали, как рожь, с головой, а чуть колыхались у колена. Тут тянуло ветерком и что-то сыпалось рядом с еле заметным звоном. Звенит уже ленок. Теребить пора. Рановато нынче.
— Скоро ли придем? — спросил Василий. Он поднялся сегодня вместе с Денисом, сразу же влез в свой черный костюм и в нем, как в броне, стал ждать на завалинке Болотникова дома, что же будет дальше. Денис не стал будить шофера и ассистента, взял камеру на треноге на плечо и пошел с Михаилом Лукичом. Василий предложил ехать к яме на его «Москвиче», но старик и гость отказались. Василий тоже потащился за ними, и теперь его интересовало, скоро ли конец дороге.
— А щас, — отозвался Михаил Лукич. — Сразу за гарью. Уж уходился, што ли? Больно быстро.
— А гарь где? — спросил Василий.
— А вон за кустиками.
— А «кустики» за тем лесом? Говорил же, что надо взять машину…
— До лесу-то топать еще. А кустики вона. Подлесок.
Пока они говорили, приостановившись на дороге, что-то случилось на земле. По льнам дунул ветерок, они зашурстели своим звоном, от подлеска дохнуло настоявшимся на муравейниках, на еловой и осиновой коре туманом. Ветерок понес резвее, примешивая к тихому звону льнов шелест подлеска и гул дальнего леса. Потом все стихло разом, смолкло, будто ветер где-то обстригнули, и конец его унесся за ржаное поле, за деревню. И запахи, и звуки улеглись, притаились. А сквозь лес, сквозь подлесок, низко полыхнуло солнце — мощное, прозрачное, вибрирующее от близости и чистоты.
Михаил Лукич будто спохватился, снова частой походкой пошел по дороге, и солнце пробивало его насквозь, просвечивало.
Денис быстро поставил треногу, прицелился аппаратом в уходящего Михаила Лукича.
— Это что, снимать хотите? — беспокойно поинтересовался Василий. — Вот так, как он есть?
— Так, как есть, — ответил Денис, занятый камерой.
— Он же босой.
— Ну и что?
— Странно…
Денис включил мотор. Раздался звук, неожиданно громкий и чужой для этих мест. Михаил Лукич остановился, обернулся.
— Идите, как шли! — махнул ему Денис.
Заработала камера, и старик снова остановился.
— Ради бога, дядя Миша! Сделайте шага четыре назад и снова, как шли… Еще чуть назад. Стоп. Пошел!
