А два года назад — это уж он окончательно с пенсией примирился, и для гончарного дела времени стало вволю — Матрена привезла ему с базара письмо, в котором Дом народного творчества просил его изготовить для выставки образцы глиняной посуды, какую он делает. Михаил Лукич и накрутил им целый мешок всего, расписал посуду белой глиной, поливу поровней навел, обжег хорошенько и сам свез в область. Там все его изделия описали по акту и попросили еще раз пожаловать, когда будет открыта выставка. Пуще свадьбы ждал он этого дня, а ехать не пришлось: Дмитрия — сына — как на грех трактором в мастерской прижало, ходил к нему в сиделки. Так и попал на выставку только к закрытию. Там ему диплом выдали под музыку и заплатили хорошие деньги, потому что все его изделия закупил музей, Не успел домой приехать — письмо летит: все его музейности отвезены в Москву, а оттуда — на выставку за границу. В письме от этой выставки был вложен специальный листок с благодарностью «за любезное согласие участвовать в показе и за предоставление в высшей степени интересных экспонатов». Он, как это письмо получил, выпил с Макаром, а выпивши-то, пошел к Леониду Константиновичу: вот, мол, бил горшки-то? А они все — редкие музейности, по заграницам поехали! Председатель прочитал бумаги, поздравил, конечно, потом сказал: «Чем черт не шутит!» — и велел вставить листок от выставки и диплом в рамку и вывесить в конторе рядом с прочими лощеными бумагами, которыми в последние годы колхоз не обижен. Ну, а теперь вот за новую партию горшков коробку эту привезли, людей вон сколько понаехало — только радуйся.
— Гости дорогие! — сказал Леонид Константинович. — Прошу прощения! Мне пора. Спасибо, и извините, ежели, чего не так. Еще свидимся. Ивановна, ты корми гостей, гляди, чтобы знали, как у нас. — Покрасневший, потный, он пожал каждому руку и ушел.
— А ничего он у вас! — кивнул на дверь подвыпивший Василий.
— Ничего, — согласился Макар и пересел на председателево место. — Што пить, што говорить.
— Да уж пить-то да говорить солощее тебя поискать по колхозу, — отрезала ему Матрена. — Тебя теперича только слушай — язык-то отвязал.
— А и послушаешь, мать. Я щас дело скажу. Налей-ко-те еще по одной.
— Да уж тебе-то не хватит!?
— Полно тебе! — одернул Михаил Лукич хозяйку. — Лей, Макар, скоко в аппетит будет.
— Мне-то бы как раз и лишку для одной-то ноги, а выпить надо. Ты, парнек, налей-ко всем, — попросил он Валентина.
